Шаман
Шрифт:
— Ты слишком долго не был близок с женщиной, — проворчал Огерн и ужаснулся нахлынувшему на него приливу желания при воспоминании о Рил. Но желание тут же сменилось угрызениями совести и тоской.
— А Улаган и вправду дает такую большую прибыль?
Огерн резко обернулся. Несмотря на странный выговор, он понял слова, хотя разговаривали не бири, а мирики — невысокие, широкоскулые люди с дальнего севера, с которыми бири иногда воевали, а большей частью торговали. Там, откуда Донеслись слова, Огерн увидел двоих бири, они взбирались на баржу вместе
Один из бири пожал плечами.
— Теперь мы его почитатели. И мы быстро узнаем, помогает он нам в делах или нет.
— Ну и пусть даже не помогает, — сказал один из мириков и ухмыльнулся. — Зато ритуал-то какой — стоит, чтоб к Улагану переметнуться!
— Это точно, — согласился другой бири. — Нужно будет дома выстроить храм в его честь и начать ему поклоняться.
Огерн окаменел. Он смотрел на бири и мириков, смотрел и слушал.
— В торговле-то Улаган нам здорово помог, — заметил мирик. — Это жрец правильно сказал, что надо все бусины себе оставлять, а нищим подаяния не давать никакого.
Бири кивнул.
— А один из тех, кто служит в храме, мне сказал кое-что такое про торговца тканью Лавока, чего его жене знать бы совсем нежелательно.
— Это про что же? Про то, что он развлекался с бабами на улице Красных Фонарей?
— Вот-вот, и платил золотыми бусинами своей жены за их услуги. Я ему про это обмолвился, когда торговался с ним — он мне ткань предлагал, — и он вдруг мне сразу продал за одну-единственную бусину три здоровенных куска.
Трое спутников бири расхохотались, и тут Огерну захотелось отвернуться. Глаза его метали молнии. Он зашагал по причалу, а бири заработали веслами и отплыли. Уйдя подальше, Огерн прошептал:
— И чтобы бири поймались на такие дешевые уловки!
— Да уж! Будь на их месте люди из того племени, которое меня вырастило, я бы еще не удивился, — согласился Лукойо, хотя было видно, что он вовсе не так сильно огорчен, как Огерн. — Мне вот что не понравилось: то, что они собираются и дома поклоняться Улагану! У себя дома!
— У нас, у нас дома! — воскликнул Огерн. — Ты и теперь скажешь, что я не должен вмешиваться и мешать совращению народа?
— Нужно уничтожить источник этого совращения, — отозвался Лукойо, но несколько рассеянно.
Огерн внимательно посмотрел на полуэльфа — ну точно, тот жадно глядел на город, взгляд его блуждал.
— Что с тобой?
Лукойо вздохнул.
— Знаешь, Огерн, мне сейчас кажется, что я зря так открыто обижал Улагана. Женщины… Там женщины… мне эта мысль просто покоя не дает.
Огерн расправил плечи, выпрямился, снова повнимательнее пригляделся к товарищу и наконец заметил в его глазах не только похотливое желание, но и нечто, похожее на нестерпимый голод. Огерн пока не мог понять, что тревожит его больше: похоть Лукойо или понимание того, что у полуэльфа есть какие-то особые причины уклоняться от поклонения Улагану, связанные с чем-то другим, кроме почитания
Лукойо немного обогнал Огерна и подошел к человеку, державшему в руках большой кусок воска.
— Послушай, житель Кашало! — обратился к нему Лукойо. — Я приветствую тебя!
Торговец глянул на полуэльфа и ответил с сильным кашальским выговором, путая слова:
— Приветствуйте тебе, чужеземцы. Какого желать?
— Как найти улицу Красных Фонарей? — поинтересовался Лукойо. А Огерн застыл, не веря собственным ушам. — И чем там платят?
Торговец понимающе осклабился.
— Находить простая быть. Идете дорогой от морские ворота до дворец. — И он указал туда, откуда уходила широкая улица. — Потом поворачивайте левая. Ну, а после… — Он пожал плечами. — Там хозяина есть у каждая дом, ему давать золото или янтари и играть дальше с женщины.
— Говоришь, золото нужно или янтарь? Ладно, подумаю, где бы их раздобыть. Ну, спасибо тебе, житель Кашало!
Продолжая ухмыляться, горожанин жестом дал Лукойо понять, что его благодарность принята, полуэльф поспешил прочь, глядя вперед голодными глазами.
Огерн бросился вдогонку за Лукойо. Возмущение отступило перед тревогой за друга. Правда, прежде чем пойти по улице, Огерн немного замешкался, увидев того торговца, который приглашал бири в храм Улагана. Огерн успел схватить Лукойо за руку и крикнул товарищу:
— Эй, друг!
Торговец изумленно уставился на Огерна.
— Привет тебе. Друг? Ну… что ж, может, мы и подружимся. Что тебе угодно, чужеземец?
— Скажи мне, правда ли, что на улице Красных Фонарей мужчина может купить за разные товары услуги покладистых женщин?
Губы торговца разъехались в ухмылке, и он ткнул в грудь Огерна указательным пальцем.
— Верно. — И торговец хихикнул. — Такого верзилу, как ты, это дело точно должно интересовать. Не сомневайся, так оно и есть.
Огерн отвел глаза.
— Но женщины… они ведь это должны ненавидеть!
Торговец некоторое время молчал, потом медленно проговорил:
— Не могу сказать… это только сами женщины знают.
— Ну, то, что я бы сделал женщине, ей было бы только приятно, — вмешался Лукойо.
Огерн постарался не смотреть на друга.
Торговец пожал плечами.
— Видал я на этой улице ваньяров, так не скажу, чтобы женщинам сильно нравилось, что они с ними делают. Ваньяры маленького роста, кривоногие, волосатые — уродливые, как шакалы.
Лукойо вздернул подбородок.
— Ты что, хочешь сказать, что и я уродливый, как шакал?
— Нет, что ты, хотя красавцем я бы тебя не назвал. Ну а женщине какой, глядишь, ты, может быть, и приглянешься.
— Должен приглянуться, — бросил Лукойо, хотя в душе сильно сомневался в этом.
Как бы то ни было, он отвернулся и поспешил дальше по улице. Лукойо переполняло какое-то резкое, необъяснимое чувство, доселе ему неведомое.
Огерн стоял совершенно одуревший. Наконец в голове у него чуть-чуть прояснилось, и он кивнул торговцу: