Шаман
Шрифт:
Одним из первых сойдя на перрон, он поспешил через симпатичное одноэтажное здание вокзала на Глазковскую набережную 54 , по пути купив за пять копеек главную местную газету – «Иркутские губернские ведомости». Спешил он не напрасно: количество конных экипажей у вокзала было ограниченно; надо было успеть занять один из них, чтобы потом в раздражённой толпе приезжих не ждать много часов новую карету. Сунув извозчику в руки трёшник (за меньшие деньги тот не согласился бы даже тронуться с места), он приказал тому ехать до гостиницы «Отель-Централь» на Большой улице 55 и запрыгнул в карету. Ещё в Москве, в ожидании поезда на Иркутск, он с почтамта созвонился с Филипповым и Кошко и сообщил тем, что планирует остановиться
54
Глазковская набережная – сегодня улица Челнокова.
55
Большая улица – сегодня улица Карла Маркса.
Карета прогрохотала по понтонному Николаевскому мосту 56 через Ангару и закачалась по грунтовой дороге Почтамтской улицы 57 , углубившись в город. Пётр посмотрел в окно, вспоминая облик восточносибирской столицы. За три года здесь ничего не изменилось, разве что военные с улиц совсем пропали (в 1905-м году Иркутск солдатами и офицерами был переполнен). Всё тот же странный город, где изыск красивых каменных домов несуразно контрастировал с полным отсутствием мощёных улиц. Дороги в Иркутске были только грунтовые, часто разбитые, и в сырую погоду здесь на улицах царила невероятная слякоть. В столице Сибири происходило слияние города, стремящегося к современности, и провинциальной деревни. Это был какой-то переходной город, состоящий из столичного изыска и деревенского запустения, которое на его окраинах, с коровами и свиньями на улицах, просматривалось особенно заметно.
56
Николаевский мост – сегодня Глазковский мост.
57
Почтамтская улица – сегодня улица Степана Разина.
Пётр вспомнил о газете в руке и быстро осмотрел её первую полосу. «Ведомости» были вчерашние, от 26 апреля. В их официальной части под приказами стояли должности и фамилии исполняющего обязанности иркутского генерал-губернатора генерал-лейтенанта Брилевича и исправляющего должность губернатора Югана. Только для выяснения и уточнения этих двух главных иркутских лиц Пётр газету и купил. Ему надо было понимать, к кому в случае острой нужды здесь обращаться.
Брилевича Пётр знал и поэтому его назначение сюда воспринял сюрпризом. Тот был известным в Петербурге генералом, знакомым его отца. Когда осенью 1905-го года Пётр проходил дома под присмотром семьи реабилитацию, Брилевич даже наведывался к ним в усадьбу и имел с Петром пусть короткий, но душевный разговор. Короче, с нынешним иркутским генерал-губернатором, так совпали звёзды, Пётр был знаком через своего отца лично. Это был достойный человек, к которому можно было смело обращаться за помощью. Югана Пётр не знал и что он собой представлял, не имел понятия. Но это уже было не важно – лично знакомый ему генерал-губернатор статусом был выше; этой иркутской фигуры было предостаточно.
Карета, пройдя по Почтамтской улице с версту, свернула направо, на Амурскую улицу 58 и, плавно прокатившись по ней немного, остановилась перед симпатичным жёлтым двухэтажным зданием гостиницы, построенным в стиле модерн, на которой висела большая надпись «Отель Централь».
Пётр вышел из кареты и обратился к извозчику:
– Вы случаем не знаете, где в Иркутске живёт купец Черных?
– Купцов с такой фамилией живёт здесь несколько, – ответил тот. – Какой конкретно нужен?
58
Амурская улица – сегодня улица Ленина.
– Торговец пушниной с Тунгуски, друг бывшего губернатора Моллериуса.
– Яков Черных, есть такой, но в Иркутске он не живёт, бывает изредка. Его дом расположен на Преображенской улице 59 ,
Пётр дал рубль сверху и немедленно вошёл внутрь гостиницы.
В вестибюле гостиницы кроме одинокого, скучающего за стойкой портье (худенького престарелого мужчины важного налощённого вида), никого не было. Убранство вестибюля было богатым (с грунтовой, пыльной улицы Пётр словно шагнул в другой мир). За стойкой на стене возле больших часов располагался настенный телефонный аппарат.
59
Преображенская улица – сегодня улица Тимирязева.
Увидев Петра, одетого скромненько, в сереньком пальтишке и в кепке, портье даже не удосужился оживиться. Он посмотрел на него скучающим взором, словно увидел очередного уличного проходимца, зашедшего поглазеть на прогрессивный изыск.
Пётр подошёл к стойке и положил на неё свой фиктивный паспорт 60 .
– Мне нужен хороший номер на втором этаже с видом на улицу, – требовательно сказал он, не намереваясь долгое время выступать в облике случайного прохожего. – Пока на пять дней.
60
В то время в паспортах не было фотографий, поэтому их подмены в криминальной среде были частым явлением.
– Три рубля в сутки.
Пётр достал из кармана пятнадцать рублей и положил их на стойку. Увидев деньги, портье тут же оживился. Он оценил внешность Петра новым взглядом и раскрыл его паспорт.
– О, так вы из Санкт-Петербурга! – воскликнул он. – Что же вы сразу мне не представились?!
Пётр пожал плечами. В целом, он был не против четверть часа поболтать с этим человеком. Тот наверняка был осведомлён по иркутским историям, а Петру дополнительные сведения по городу сейчас совсем бы не помешали.
– И что там, в столице, слышно, Моллериусы к нам не возвращаются? – спросил портье, аккуратно переписывая данные паспорта в свою книгу.
– Нет, не возвращаются.
– Жаль. Мы тут без них заскучали.
– С чего это вдруг?
– Ах… В нашей губернии мы все вспоминаем их с удовольствием. Очень приличная семья, много для города сделала. В особенности в страшные 1904-й и 1905-й годы, когда война была. Город-то наш войной едва не разорён был! Сколько здесь солдат расквартировалось тогда, уму непостижимо – тысячи тысяч. Сами понимаете: антисанитария, недостаток продуктов, денег в казне, теснота да суета на улицах. Вон, вокруг города весь лес на обогрев лагерей вырубили. Ужас! А раненых сколько с фронта привозили к нам – человек по сто в день. Мы-то что, мы-то ладно, как-нибудь справлялись, а сиротам как жилось в приютах, малоимущим, нуждающимся? Моллериусы даже в таких жутких условиях находили для них средства на продукты питания. Ох, множество людей они спасли от голода неминуемого!
– А что же ваш новый губернатор Юган?
Портье махнул рукой:
– Непонятный он. Что-то, может, и пытается делать, да результата не видно. То ли времени у него освоиться не хватает – несколько месяцев как в должности, – то ли не справляется. Только я вам это по секрету! Не велите наслать на меня его гнев!
– Хорошо. А к генерал-губернатору вы как относитесь?
Портье поозирался по сторонам и наклонился к нему через стойку:
– Селиванов – человек строгий и всю губернию в руках держит. Но сиротам без Моллериусов житься стало хуже. Нет ему дела до простого люда!
– Какой Селиванов? Я в газете прочитал, что Брилевич!
Портье внимательно рассмотрел газету, которую ему протянул Пётр.
– Да не, – отмахнулся он, – иркутский генерал-губернатор Селиванов, а Брилевич его помощник! Видать, Селиванов то ли в отпуске, то ли в отъезде, и поэтому приказы сейчас за него Брилевич подписывает! Резиденция генерал-губернатора располагается в доме купцов Сибиряковых на Набережной улице 61 , недалеко отсюда. Мимо никак не пройдёте – там красивый трёхэтажный каменный дворец, приметный издалека.
61
Набережная улица – сегодня бульвар Гагарина.