Шаман
Шрифт:
Его уже не посещали сны. А, может быть, посещали, но он их не помнил. В Олох во сне тоже больше не входил. В этом не было смысла, потому что у Станисласа общение с Олохом неплохо получалось и наяву. Поэтому он обычно спал спокойно. Но на этот раз стоило Пенске опустить голову на подушку, заправленную в наволочку красного цвета, подаренную ему вместе с другими постельными принадлежностями одной из бывших подружек, как пришел сон.
Если бы молодой человек мог удивляться во сне, то обязательно бы это сделал. Перед ним на белой равнине во всей своей красе вновь
– Не соглашайся с мерзостью!
– старик взвыл так, что его редкая борода задрожала, - Уничтожь ее!
– С кем не соглашаться? Кого уничтожить?
– переспросил Пенске.
Он уже позабыл, что крикун из сна не имел привычки отвечать на вопросы.
– Ты выжил! Обретаешь силу! Сокруши мерзость!
– старик завопил пуще прежнего.
– Какую мерзость?
– сурово поинтересовался Станислас. Бесконечные загадки порядком выводили его из себя.
– Слушай меня! Отринь родовое упрямство! Уничтожь!
Фразы озадачили Пенске. Он точно знал, что у него не было никакого упрямства. В том числе и родового. Еще никто всерьез не называл его упрямцем. Он всегда прислушивался к языку разума и поступал в соответствие с ним.
– Ты меня принимаешь за кого-то другого?
– спросил молодой человек.
– Глупец! Уничтожь! Даже ценой жизни!
Станислас не успел даже удивиться подобной кровожадности старикана, прежде казавшегося крикливым, но безобидным, как сон исчез. Пенске пробудился. Судя по темноте, был поздний вечер или глубокая ночь. Молодой человек подавил приступ раздражения, вызванный очередной загадкой, и снова попытался заснуть. Это легко удалось. До рассвета он проспал без пробуждений и сновидений.
Зато утром, быстро соскочив с постели и не предоставив своей лени возможности поваляться хотя бы несколько минут, Станислас схватил телефон.
– Папа?!
– громко спросил он, не дожидаясь привычного 'алло'.
– Да. Привет.
– Привет! Мне нужно с тобой поговорить. Ты уже не спишь?
– Ты знаешь, что просыпаюсь рано. Я уже в пути на работу.
– Хорошо. Скажи, ты помнишь своих родственников?
– взволнованно спросил Станислас.
– Это еще каких?
– Любых. Всех, кого помнишь.
– Зачем тебе?
– Нужно, папа, нужно. Ты сможешь перечислить?
– Ну, не знаю.... Из тех, кто тебе неизвестен... У меня есть двоюродный брат. Живет где-то в России. Возможно, в Москве. Но с ним не виделся много лет. Сводная сестра твоей матери...
– Нет, папа! Мне нужны умершие родственники.
– Умершие? Зачем?!
– Очень нужно! Особенно - твои деды, прадеды, мамины тоже. Кем они были?
– Ну ты спросил! Может быть, при встрече поговорим?
– Лучше сейчас. Или ты никого не помнишь?
– Почему же никого? Кого-то помню. Дедушек и бабушек своих помню. Да ты и сам знал двух прабабок.
– Знал, точно. Но не нужно о тех,
– Ну что сказать? Мой дед со стороны отца был оружейником. Отец рассказывал, что изобрел один из первых пулеметов. Но много пил...
– О нем не надо. Дальше.
– Тебе нужен кто-то конкретно? Так и спроси!
– Нет, продолжай, пожалуйста. Я буду говорить тебе о тех, кто не нужен.
– Странно. Ну ладно. Дед со стороны моей матери, поляк, владел кирпичным заводом до войны....
– Дальше.
– Твоя мать со стороны отца - донская казачка. Ее дед, прадед - все были казаками.
– Дальше.
– А ее бабушка со стороны матери приехала из Сибири. Кажется.
– Что там делала?
– Не знаю. Зато отец этой бабушки был известным исследователем. Это я точно помню.
– Что изучал?
– То ли географию, то ли общественные науки. Долгое время жил в Якутии.
– Где?!
– В Якутии, Стас. Чего ты так кричишь?
– Ничего. Но что он там делал?
– Не помню я. Это у матери нужно спросить. Знаю лишь, что женился как раз на якутке. То есть одна из твоих прабабушек - наполовину якутка.
– Грр...
– Что ты сказал, Стас?
– Да нет, ничего особенного. А родственники этой якутки... матери моей прабабушки, кем были?
– О, это целая история! Мне твоя мать рассказывала. Ее отец не хотел выдавать за твоего прапрадеда. У него было много власти в племени, а то и в нескольких племенах, насколько я помню. Великий шаман, как-никак. Но отдал, когда забеременела.
– Великий кто?
– Шаман. Стас, это такой человек. Пляшет с бубном, курит или пьет травку, общается с потусторонним миром....
– Я знаю, папа. Спасибо.
– Тебе если интересно, то у твоей бабушки Зоси остались даже кое-какие вещи. Она их бережет. Раритет.
Бабушка Зося была матерью мамы Станисласа. Внуков не любила, поэтому они ее посещали редко.
– Какие вещи?
– Да вот шуба, например. Или как она там у якутов называется? Белая такая, я ее видел. Сейчас валяется где-то.
– А откуда она взялась?
– Так когда шаман умер, его дочь забрала все вещи. Часть потерялась с того времени, а шуба, вот, сохранилась. Если моль не съела. Но вряд ли. Твоя бабушка следит за этим.
– Папа, а ты сам эту шубу видел?
– Конечно.
– Снизу нарисованы ромбики, а на груди - солнце с длинными лучами?
– Да... Стас, так ты тоже видел шубу? Зачем тогда спрашиваешь?
– Не видел, папа. То есть видел, но.... неважно.
Когда Пенске положил трубку, то находился в легком возмущении. Но не отцом, конечно, а тем, что загадки накапливались по мере их разрешения. Сначала этот странный человек, теперь вот старик. Опять старик. Допустим, что совпадение насчет шубы не случайно, и он действительно родственник. Причем, умерший родственник. Если сказать еще точнее: умерший неизвестно где родственник. Очень далеко от Рушталя. Если систематизировать произошедшее с ним, с Пенске, то получалась интересная картина.