Шаман
Шрифт:
Уважаемый доктор Коул!
Мы
Как вам, должно быть, известно, наш институт служит и церквям, и американским рабочим Иллинойса, принося Божественную христианскую весть честным коренным мастеровым и ремесленникам данного штата. В прошлом году мистер Паттерсон связался с нами и вызвался помочь нам в нашем служении, что и привело к его посещению вашей общины и ее прекрасной церкви. Но с тех пор он переехал из Чикаго, и мы не обладаем никакой информацией относительно его местонахождения.
Будьте уверены: в случае если мы получим такую информацию, то непременно сообщим вам. Если у вас возникли вопросы, с которыми вам может помочь любой из других прекрасных проповедников, являющихся нашими партнерами, — или если ваш вопрос касается проблем теологии, по поводу которых я могу предоставить вам исчерпывающий ответ, обращайтесь непосредственно ко мне.
Остаюсь вашим братом во Христе,
(подпись)
Оливер Г. Прескотт, д-р богословия,
директор «Старз энд страйпс релиджиус инститьют»
Ответ был примерно таким, какого и ожидал Роб Джей. Он сразу же принялся составлять письма, в которых изложил перечень всех известных ему фактов касательно убийства Маква-иквы. Он написал и о присутствии трех незнакомцев в Холден-Кроссинге, и о том, что обнаружил частички человеческой кожи под тремя ногтями Маквы во время вскрытия трупа, а также о том, что при осмотре в день убийства доктор Барр видел на лице преподобного Элвуда Р. Паттерсона три глубокие царапины.
Он послал такие же письма губернатору Иллинойса в Спрингфилде и обоим его сенаторам в Вашингтоне. Затем заставил себя послать третью копию своему конгрессмену, обращаясь к Нику Холдену официально. Он попросил власти, используя свои возможности, определить местонахождение Паттерсона и двух его товарищей и установить связь между ними и смертью Женщины-Медведя.
В июньской встрече Медицинского общества участвовал гость, врач по имени Нейсмит, приехавший из Ганнибала, штат Миссури. В дружеской обстановке, перед началом деловой встречи, он рассказал о судебном процессе, начатом в Миссури рабом, подавшим иск с требованием признать его свободным человеком.
— Перед войной с Черным Ястребом на должность хирурга здесь, в Иллинойсе, а точнее — в Форт-Армстронге, назначили доктора Джона Эмерсона. У него был негр по имени Дред Скотт. Когда правительство открыло для заселения бывшие земли индейцев, он подал заявку на участок в месте, которое тогда называлось Стивенсон, а сейчас известно как Рок-Айленд. Раб построил на земле лачугу и прожил там несколько лет, достаточный срок, чтобы заявить о себе как о поселенце.
Том Беккерман загоготал.
— Черномазый, который подает иски!
— Что ж, — заметил Джулиус Бартон, — сдается мне, у его заявления есть основания. И в Иллинойсе, и в Висконсине рабство не признается законом.
Доктор Нейсмит снова улыбнулся.
— Но, разумеется, его продали и купили в Миссури, рабовладельческом штате, куда он и вернулся.
Тобиас Барр задумался.
— А каково ваше мнение насчет рабства, доктор Коул?
— Я думаю, — медленно произнес Роб Джей, — что для человека нормально владеть животным, если он заботится о нем и предоставляет ему достаточно воды и пищи. Но я считаю, что владеть другим человеком для человека ненормально.
Доктор Нейсмит едва сдержался, чтобы не вспылить.
— В таком случае, господа, я рад, что вы мои коллеги по медицине, а не адвокаты или судьи, — сказал он.
Доктор Барр кивнул и, видя очевидное нежелание гостя участвовать в неприятном споре, сменил тему.
— А у вас в Миссури в этом году было много случаев заболевания холерой, доктор Нейсмит?
— Холеры было немного, но зато участились случаи того, что некоторые называют «холодной чумой», — сообщил доктор Нейсмит. Он принялся описывать этиологию болезни, и остальная часть встречи была посвящена обсуждению фармакологии.
Несколько дней спустя Роб Джей ехал мимо женского монастыря Сестер Святого Франциска Ассизского и совершенно неожиданно для самого себя повернул лошадь на дорогу, ведущую к воротам.
Заметив его приближение, молодая монахиня суетливо выбежала из сада и вбежала внутрь. Настоятельница Мириам Фероция, сдержанно улыбнувшись, предложила ему стул епископа.
— У нас есть кофе, — сообщила она таким тоном, что Роб понял: кофе у них бывает не всегда. — Не желаете ли чашечку?
У него не было никакого желания уменьшать их запасы, но что-то в ее лице заставило его поблагодарить и принять предложение. Кофе подали черный и горячий. Он был очень крепким и показался Робу таким же древним, как их религия.
— Без молока, — весело добавила матушка Мириам Фероция. — Господь еще не послал нам корову.
Когда он спросил, как обстоят дела в женском монастыре, она несколько натянуто ответила, что они существуют очень неплохо.
— Я знаю способ, как привлечь деньги в ваш монастырь.
— Мудрый человек всегда выслушает, когда кто-то говорит о деньгах, — спокойно заметила она.
— Ваш орден имеет опыт ухода за больными и детьми, но ухаживать за ними вам негде. Я лечу пациентов, которым необходим уход. Некоторые из них могут заплатить.
Ее реакция на его предложение ничем не отличалась от той, которую он получил, когда впервые поднял этот вопрос. Матушка-настоятельница скривила губы.
— Мы — сестры милосердия.
— Некоторые из пациентов не смогут заплатить ни цента. Ухаживайте за ними, вот вам и милосердие. Другие могут заплатить. Ухаживайте и за ними и поддерживайте свой монастырь.