Шаманское проклятие
Шрифт:
– Вот возьмите, и будьте здоровы! – обратилась к Нине девушка. Смешно сказала, точно Нина только что чихнула. Брошюрка была зелененькая, как фартучек девушки, и белые буквы на зеленом фоне гласили: «КЛИМАКС НЕ ПРИГОВОР».
Вот как, значит. Значит, не приговор. Какая радость! Нина спрятала брошюрку в сумку и дома подробно ее изучила, причем нашла у себя все перечисленные симптомы. Вот как, значит, отомстила ей природа за то, что она долго отказывалась от своей женской сути! Бодрый тон брошюрки Нину не утешил, и она не поверила в чудодейственную силу рекламируемого в ней снадобья. Ей оно точно не поможет. Ей уже никто не поможет.
…Колонна машин тронулась, поползла, Нина
«Я его не стою, не стою этого счастья. Я должна уйти, должна оставить его. Я старуха, а он еще молод, хотя мы ровесники. Как глупо и жестоко, что женщины стареют быстрее мужчин! Он встретит женщину, у которой характер не так испорчен годами одиночества. Женщину, которая родит ему ребенка, здорового крикливого малыша. А мне пора завести персидскую кошку и купить себе махровый халат. Я пожилая тетушка. Кстати, пора позвонить племяннику, спросить, собирается ли он сегодня ночевать дома. Нужно приготовить что-нибудь легонькое на ужин…»
Она вспомнила форель по-охридски, которую сегодня не успела отведать. Интересно, как это – по-охридски? Кажется, там был чернослив, и чесночком она пахла…
А ведь могла бы каждый день ужинать такой вот форелью, мелькнула у нее мыслишка. Другая на ее месте не стала бы терзаться моральными соображениями, а враз охомутала бы доверчивого олигарха. Он ведь влюблен так, что его можно брать голыми руками, да и впоследствии умная женщина сможет крутить им, как захочет. Нина горестно усмехнулась и снова потянулась к телефону, но тут послышался звук автомобильного сигнала, потом сразу – истошный вопль тормозов, за которым последовал жуткий удар…
И огромные крылья загородили ей небо.
Не хотелось открывать глаз, в виске больно билась какая-то жилка, выбивала приснившиеся слова: «они должны ответить…», «…он за это ответит…», «она ответит мне за все…». Но кто эти «они, он, она», Ада не знала. Встала у зеркала. Неурочный сон не освежил ее, под глазами пролегла желтизна, недоброе освещение показало рябь на шее, отвратительно дрожали руки. Слишком много кофе, слишком крепкие коктейли, непрерывное курение – эти часы тикают слишком быстро, остановите их кто-нибудь! Ничего не остановить! В футляре антикварных часов Ада хранила шкатулку, источавшую тягучий, болотно-древесный аромат, таившую хрустальную капсулу со страшным ядом, привезенным ею некогда с экзотических, страшных и прекрасных островов. В футляре часов хранилась смерть. Впрочем, в ее доме и без того было много смерти. Кроме футляра часов, она вороненым зверьком притаилась в сейфе, она дремала под ее подушкой, и птицы несли ее на костяных крыльях из недостижимой дали.
Она вздрогнула, словно ее укололи – в мозг воткнулась, точно ледяная иголочка, пронзительная мелодия телефона.
«Ни за что не возьму», – решила про себя Ада, но это звонил дядя Леня, и пришлось взять. Она сразу поняла, что он не просто взволнован, он вне себя, голос его дрожал и пропадал, в нем звучала боль. Ада вспомнила, как однажды, она тогда была еще девчонкой, он точно так же позвонил ей и приказал немедленно уезжать. Машина уже ждала – огромный бронированный крейсер, охранники повели Аду к автомобилю бегом, закрывая ее своими телами. Потом она обиняками вызнала, что на дядю Леню было покушение
– Детка, ты слышишь меня? Слышишь меня?
Он всегда произносил слова по два раза в минуты сильного душевного волнения.
– Да, дядя Леня. Что ты сказал? Повтори, пожалуйста, а то я задумалась.
– Ада, моя подруга попала в автокатастрофу. Она в сто тринадцатой больнице, в реанимации. Съезди туда, пожалуйста, только немедленно, немедленно! Я сейчас вылетаю обратно, а ты пока узнай, что там нужно – лекарства, лучшие врачи, лучшая палата, Ада, пожалуйста!
– Да, да, я все сделаю, – успокоила она его, переводя дух. Всего-то! А она уж перепугалась! – Я уверена, с ней все будет нормально. Еду туда сейчас же. Да, – а зовут-то ее как?
– Спасибо, детка! Нина, ее зовут Нина Лазарева!
– Я записала, – спокойно ответила Ада. – Лазарева Нина.
Что ж, бывает. Совпадение позабавило ее. Дурищу из ее журнала тоже зовут Нина Лазарева, не самое редкое имя, не самая редкая фамилия. Ада наскоро оделась и поехала в больницу, остановившись по дороге всего два раза. В первый раз у банкомата – очевидно, немного наличных ей не помешает. Во второй раз – чтобы купить себе энергетический дринк в яркой баночке. Напиток, обещавший невиданный прилив сил, оказался жуткой мерзостью, и его пришлось выбросить, но сладковатый привкус держался во рту до самой больницы. А больница была ужасна, Ада даже не предполагала, что в Москве может быть такая. Нахохлившийся скверик, мертвый снегирь посреди дорожки, серые кирпичные стены, источающие запах лекарств и человеческих страданий. На вахте зевает щуплая старушонка, цедит через губу:
– Приемные часы с двенадцати до четырех, бахилы стоють десять рублей. Да куда ты ломисся, куда ты ломисся? Говорят тебе – сейчас нельзя! Этакая недотепа!
Ух, какой Ада устроила ей разгон, всю богадельню на рога поставила! На шум сбежались зрители – больные в пижамах, персонал в мятых халатах. Всем подавай хлеба и зрелищ! Пришел высокий, наголо бритый мужчина в халате поопрятней, чем у прочих, Ада сразу же признала в нем старшего и поймала за лацканы, но поняла – этого нахрапом не возьмешь.
– Больную Лазареву перевели из реанимации в обычную палату. Первая помощь ей оказана, жизнь ее вне опасности. Сейчас она спит, будить ее не стоит. Единственное, что ей нужно, – это покой. Ни к чему так волноваться, сударыня. Ну, легонькое сотрясение мозга, ребро треснуло, царапина на локте… До свадьбы заживет. Это матушка ваша? Хотя, наверное, нет…
– Не ваше дело! – рявкнула Ада.
«Матушка…», «до свадьбы…». Ясновидящий он, что ли?
– Ей ведь, наверное, томограмму нужно делать, а томографа в вашей живодерне нет!
– Есть, есть у нас томограф! – обрадовался невесть чему доктор. – Новенький совсем, в упаковке даже. Недавно прислали. Если вы так настаиваете, мы и томограмму Лазаревой сделаем, хотя в этом нет необходимости.
– И в отдельную палату переведите, – потребовала Ада.
– Да у нее хорошая палата!
– Сколько там народу?
– Одиннадцать коек.
– Вот именно! Я заплачу. Отдельная палата, где она бы лежала одна.
– У нас нет таких палат!
– Найдите.
– Хорошо. Но только завтра, все завтра. Сейчас больной нужен только покой. Сударыня, не могли бы вы меня выпустить из объятий? – голубые глаза за стеклами очков весело заблестели. – Я, конечно, не против, мне даже приятно, но окружающие начинают волноваться… Может быть, в другой раз, в более интимной обстановке…