Шаманы крови и костей
Шрифт:
– Я лично приволоку тебе пару корыт из хлева, - посулил дасириец и, стоило Шалистану потянуться за кувшином, отодвинул тот на край стола. Мужчины обменялись долгими взглядами, старик подтолкнул кувшин к самой кромке. И толкнул.
Шиалистан потянулся, в слабой попытке поймать его, но вместо этого не удержал равновесия и свалился с табурета, лицом прямо в глиняные черепки и брагу. Он почти не почувствовал боли, только будто кольнуло что-то в щеку и бровь. Зато в одном из осколков кувшина еще осталась брага, и регент жадно влил ее в себя, всю, до последней капли, и вылизал мутный осадок.
– Жалкое создание, - разочаровано вдохнул Раван, поднял перевернутый табурет и уселся
Долгожданная победа над Шаамом не принесла радости. Дня такого не случалось, чтоб Шиалистан не ловил на себе презрительный взгляд и не слышал шепот в спину. Несколько дней воины стояли лагерем: хоронили павших, собирали оружие и брони. И каждый день он слышал пересуды и разговоры: Шаама славили, а хранителя императорского трона хаяли почем зря. Вскоре за ним и прозвище прицепилось - Короткодухий. Регент скрежетал зубами, но ничего поделать не мог. Наконец, против воли деда, рхелец устроил показательное отрезание языков нескольким болтунам. Этого хватило, чтобы закрыть рты остальным, но Шиалистан знал - такая мера временная.
Вдобавок ко всем бедам, Шиалистана удручала пропажа Живии. Ее не нашли ни среди живых, ни среди мертвых воинов. Солдатня говорила, что вряд ли Черная дева мертва - разве что Гартис передумал и решил прибрать к рукам непокорную рхельку. Большая же часть считала, что Черная дева попала в руки воинов Шаама - части удалось сбежать, хоть остальные дрались до последнего вздоха. В таком случае регент желал рхельке скорой смерти, памятуя, что для Живии значило снова попасть в плен к ненавистным ей дасирийцам.
В Иштар они вернулись не как подобает победителям - с высоко поднятыми стягами в россыпи расшитых золотом кленовых листьев - а будто траурная процессия. Только Раван один радовался и постоянно шутил с солдатней. Шиалистан посматривал на него, и с трудом сдерживал злость - если бы не тот удар, старик был бы мертв и сейчас кормил своей плотью червей, а в столицу вошел Шаам-старший. Но Раван так ни разу и не поблагодарил внука, хоть Шиалистан сделал все в точности по его указке. Напротив, при всяком удобном случае дед ставил ему в вину позорный поступок. А после и вовсе в открытую начал называть "рхельской подделкой", списывая все беды на порченую кровь Илы. Шиалистан не спорил. Регент сделался молчаливым, и единственный, с кем он говорил всю дорогу до замка, был конь под ним.
Встретили их грязные и перепуганные горожане - Раван позаботился о том, чтобы в городе расплодились слухи, будто военачальник Шаам собирался перевешать всех жителей Ишатара через одного, не щадя детей, стариков и женщин. Люди, и без того перепуганные поветрием, верили чему угодно. Но находились среди них и правдолюбцы. Один такой бросился на Шиалистана с вилами, и на миг регенту даже показалось, что никто не отведет удар, но тут же рядом оказался воин и продырявил горожанина копьем. За плечами спасителя понуро висела неопрятная белая накидка.
Город стал еще грязнее - смрад помоев выедал глаза, копотью дышали кучи подожженных трупов, о еще больше мертвеци лежали под домами и в переулках, а иногда и прямо на улицах. Регент старался не глядеть на распухшие тела, но покойников было слишком много. Уже в замке регент узнал, что за время их отсутствия Хохотунья спровадила к Гартису Первого стража. Впрочем, проку от него было чуть, но все ж Иштар был чище. Дед настаивал на том, чтобы совет выбрал приемника, а после и вовсе заявил, что "готов" принять на себя эту ношу. Взгляд, которым он ошпарил внука, красноречиво говорил, что отказа Раван не потерпит. Шиалистан устало покорился. Совет, к удивлению рхельца, остался почти полным - кроме Первого стража поветрие забрало только
Когда совет закончился, Шиалистан заперся в своей комнате и просидел там целый день, напиваясь остатками вина, вспоминая вкус рхельского сыра и знойных эфратийских наложниц. Потом он кликнул рабынь. Пришли сразу две: одна старая и рябая, а вторая молодая, но рыхлая, точно печеное яблоко. Шиалистан сидел на полу, обхватив колени, и ему было все равно, что подумают уродливые коровы. Куда веселее оказалось предаться мечтам о временах, когда его коронуют на императорство - уж тогда-то он позаботиться о том, чтобы рабыни, которые будут прислуживать лично ему, все были хороши собой, ласковы и преданы господину.
Глядя на остатки браги, рхелец задавался вопросом, как дед проник в его комнату. "Дверь надобно закрывать", - подсказал внутренний голос. Старик ведь мог прийти и посреди ночи, придушить его спящим и расчистить себе путь к золотому трону. Разозленный, регент отшвырнул осколок кувшина, отполз в сторону, как ему казалось, на безопасное расстояние. Дурных мыслей прибавил и меч, с которым Раван не расставался ни днем, ни ночью - лезвие чуть высунулось из ножен и в нем регенту чудились отражения прислужников Гартиса за собственной спиной.
– Вижу, без надобности тебе золотой трон, - сказал дасириец.
– Зато ты на него облизываешь, как кот на сметану, - огрызнулся регент.
– Все лучше, чем вовсе никого, - слишком уж спокойно ответил Раван. Он демонстративно вытянул ноги - на сапогах сохранилась кровь.
– Мародеры, - пояснил дед.
– Гляжу, ты вовсю изводишь недобитков, что еще остались у меня под началом.
Шиалистан поднялся, добрался до постели, стащил расшитое покрывало и завернулся в него, как окуклившаяся гусеница. Ткань воняла сыростью, как и весть харстов замок. Дед еще не сказал, чего ради пожаловал, но его общество уже утомляло. Сейчас регент только удивлялся, как они раньше ладили - деда точно подменили, и даже мертвый Шаам и победа над ним не вернули Равану прежнего благодушия.
– Убирайся, - прикрикнул Шиалистан на старика.
– Твой правитель приказывает тебе.
– Нет здесь такого. Щенка только вижу, переростка, которому сил нет отказаться от материнской сиськи. Как будто не юродивый, зубов полная пасть и зло во всю рожу, а добыть себе мяса смелости не хватает. Или, может, не кобель это вовсе, а мул - между ног непойми что, ни мужик, и не баба.
– Вон пошел!
– заорал регент.
– Как только я покину замок, тебе прирежут здесь, точно индейку!
– Раван рассвирепел.