Шань
Шрифт:
Цунь Три Клятвы взял Неон Чоу за руку. Он не привык демонстрировать свои чувства на публике, но на сей раз не мог удержаться. Присутствие этой женщины опьяняло его.
Они вдвоем сидели за столиком в изысканном “Гаддис” — одном из лучших ресторанов Азии Именно здесь хотела отпраздновать свой день рождения Неон Чоу Она облачилась в его любимое платье, не забыв надеть подаренное им изумрудное ожерелье.
В этот вечер Цунь чувствовал себя даже лучше чем когда ему было тридцать. Среди присутствующих в ресторане мужчин не нашлось ни одного, кто хотя
— И и-и-а! — завизжала Неон Чоу, когда старший официант поставил на стол бутылку “Дом Периньона”. — Мое любимое!
На службе у губернатора она приобрела вкус к хорошему шампанскому.
Он смотрел, как она поглощает деликатесы: икру, а затем оленину, привезенную черт знает откуда, облитую таким жирным соусом, что Цунь сделалось худо от одного только запаха. Но какое все это имело значение, раз его возлюбленная была счастлива?
Он смотрел на Неон Чоу, но мысли его поневоле вернулись к проблемам банковской корпорации.
Окончательная сумма потерь, понесенных “Южноазиатской”, стала известной в тот момент, когда он вновь посетил офис Эндрю Сойера. Придя в себя от шока, испытанного при виде цифр, они попытались отыскать Джейка. Однако в столь поздний час его уже не оказалось в офисе.
Результаты ревизии в “Южноазиатской” оказались поистине кошмарными. Выяснилось, что из банковского сейфа похищено не 25, а 55 миллионов долларов. Это была сумма, означавшая смертный приговор “Южноазиатской”, по крайней мере, насколько могли судить об этом Эндрю Сойер и Цунь Три Клятвы.
Немного оправившись от потрясения, Цунь заметил, что совершенно непостижимо, каким образом оказалось возможным украсть столь гигантскую сумму, при этом не вызвав ни у кого ни малейших подозрений. Однако Сойер в ответ указал, что всему виной исключительно хитроумно сплетенная вокруг “Южноазиатской” сеть международных компаний и фирм. Банк располагался в самом центре этой паутины; через него осуществлялись все расчеты и координировалась деятельность отдельных элементов системы. Поэтому достаточно дерзкий и ловкий управляющий мог за определенный период времени похитить такие деньги.
— Беда в том, — добавил Сойер, — что я лично не знаю того, кто был бы способен решиться на столь отчаянный шаг. Риск, сопровождающий подобные махинации, слишком велик.
— Однако факт остается фактом, — возразил Цунь. — Йуань-хуаньпотерял пятьдесят пять миллионов долларов. У нас нет достаточных резервов, чтобы покрыть недостачу. По сути дела, похищенные деньги — это средства наших вкладчиков. Если хоть малейший намек на то, что произошло, просочится наружу, “Южноазиатская” погибнет практически мгновенно.
...На десерт принесли плотный шоколадный торт
Разумеется, они могли бы прекратить борьбу за сохранение контроля над Паком, и таким образом высвободить достаточное количество денег для поддержания “Южноазиатской”. Но какой ценой? Нет, об этом нечего было и думать. Пак Ханмин являлся ключом к Камсангу. Цунь Три Клятвы не знал, почему Камсанг имеет столь жизненно важное значение для йуань-хуаня, хотя своими руками создал сеть взаимосвязанных компаний, известную как Пак Ханмин. Он делал это, повинуясь указаниям старшего брата, Чжилиня. Зачем?
Вся компания, входившая в Пак, приносила большую прибыль, и не в последнюю очередь благодаря проницательности и тонкому деловому расчету Цуня. Однако вся эта прибыль без остатка сложным и совершенно засекреченными путем направлялась в Камсанг. Почему?
Только Цзян имел доступ ко всей секретной информации. Во всяком случае, так полагал Цунь, в то время как он сам знал лишь то, что ни в коем случае нельзя утратить контроль над Пак Ханмином. Означало ли это, что следует ради сохранения Пака позволить умереть “Южноазиатской”, бросив ее на произвол судьбы? Что в таком случае осталось бы от йуань-хуаня?
— Что случилось, си джи? — Поскольку в кантонском диалекте не имелось эквивалента слову “милый” или “дорогой”, Неон Чоу, обращаясь к Цуню, употребляла всевозможные ласковые прозвища. Си джи —означало “лев”.
— Что? — он оторвался от своих тягостных мыслей.
— Я видела, как ты задрожал. Ты не простудился? Не потому ли ты весь вечер почти не слушаешь меня?
— Я не болен, — резко возразил он. Ему чрезвычайно не нравилось, когда Неон Чоу обращалась с ним как с ребенком, потому что всякий раз он невольно вспоминал о своем преклонном возрасте. — Если же я не уделял тебе сегодня должного внимания, то прости, это произошло помимо моей воли.
— Но у тебя озноб, — настаивала явно озабоченная Неон Чоу.
— Пустяки, это от вентиляции, — соврал он. — Мне следовало бы попросить их накрыть для нас другой столик.
Заметно успокоившись, она промолвила:
— Я знаю, что в последнее время тебя что-то тревожит. С тех пор как ты стал проводить много времени в “Сойер Билдинг”, на твоем прекрасном лице появились новые морщинки, и мне это не нравится.
— Я — тай-пэнь, — ответил он. — На мне лежит большая ответственность. Ты знаешь сама.
— Раньше все было как-то проще... Мне кажется, ты был более счастлив до того, как Джейк Мэрок стал Чжуанем.
— Вы никак не можете поладить друг с другом.
— Да кто он тебе? Всего-навсего племянник.
— Он сын Цзяна, — напомнил ей Цунь.
— И еще он Чжуань. Кстати, а почему это место не занял один из твоих сыновей? Твой старший обладает достаточными знаниями и опытом. Разве он не заслуживает подобной чести?
— Возможно, — согласился Цунь Три Клятвы. — Но решение принимал не я.