Шанхай. Любовь подонка
Шрифт:
И снова заплакала.
— Ты мужчина… Тебе наверняка захочется… делать с нею любовь…
— Успокойся. Мы, русские, не любим это выражение. Любовь нельзя делать. Можно любить или не любить.
— А трахаться? — спросила с вызовом, шмыгнув носом.
— Мне нужна только ты. Потому что я люблю тебя. Иди ко мне.
Я расстегнул пуговицу на ее рубашке. Вторую…
— Что ты делаешь… Мне надо идти сейчас… еще два занятия…
Тонкая льняная ткань была в следах от слез — повсюду маленькие влажные пятна…
Тоска
…Влажные
Мы сидели под зонтиком на площади неподалеку от нашего отеля. Площадь окружали здания торгового комплекса, среди них выделялся супермаркет — круглый, трехэтажный, похожий на свадебный торт.
Идея совместной поездки на Хайнань оказалась не самой удачной. Хотя «удача» — слово для изначально ненужного поступка неверное. Какой удачи я мог ожидать…
Пьющему человеку трезвые люди утомительны. Не вписываются они в его мирок. И если к трезвым прохожим я относился терпимо, лишь иногда раздражаясь на их бестолковое самодовольство, то с Инной было тяжелее. Ее взгляд, мельком брошенный на очередное мое пиво; рассеянное внимание на лице, когда объясняешь что-то очень важное; показная холодность, когда удачно и задорно шутишь; плохо скрытая злость, когда отлучаешься в туалет или просто ссышь, отойдя к придорожным кустам… — все это выводило из себя.
Еще в Шанхае.
Прогулки по городу тяготили меня.
В который раз спрашиваю себя, действительно ли я хотел снова увидеть Инну, когда читал ее первое письмо?
Еще как!
Вспоминал свои сомнения в аэропорту. А не развернуться ли и не уехать?..
Как в странной притче о китайском отшельнике, что жил на берегу реки. Лунной ночью он неожиданно захотел навестить своего друга, такого же отшельника, жившего где-то далеко в верховьях. Желание увидеть друга было столь сильным, что он, не раздумывая, сел в лодку и пустился в путь. Плыл против течения — всю ночь и весь день. К вечеру, уже выбившись из сил, увидел, наконец, дом, к которому так стремился. Подплыл к берегу, собираясь причалить. И вдруг понял — желание повидаться угасает, исчезает, теряет искренность. Развернул лодку и поплыл обратно.
Я не переставал завидовать мудрости этого китайца с самого момента Инкиного приезда. Она удивительно быстро освоилась с городом, за пару дней всего. На архитектуру ей было решительно плевать: «Я хоть и в строительной фирме работаю, но поверь, далека от всего этого. А вот вещи посмотрела бы, только фирменные, конечно». Непроизвольный взгляд на мои безразмерные, беспородные и почти бесцветные джинсы и футболку.
Ну что же, тогда — в центр. Все дороги ведут туда.
Меня не покидало ощущение «ненастоящести». Будто весь этот городской антураж — высоченные зеркальные дома, грязные бетонные лачуги, гигантские магазины, крохотные, без фронтальных стен, лавки и забегаловки, тесные и вечно сырые переулки, широкие проспекты, легкая, будто летящая дорога надземки, парки, рестораны, набережная, телебашня — все это было наспех выполненной декорацией. А мы — не артисты даже, но случайные люди — ходили меж раскрашенных кусков фанеры, время от времени пытаясь подражать театральной игре.
Инна уставала, пройдя пару кварталов, и жаловалась, что негде присесть отдохнуть. Останавливалась без предупреждения и рывком вклинивалась в забитый народом магазин, где была очередная распродажа.
Всего за несколько часов я превратился из гида, что водит гостей по городу, в понукаемое ведомое существо — прицеп к Инне.
«Нужно купить сувениров — по работе и друзьям, — оправдывалась она, увлекая меня за собой по клокочущей людским месивом улице. — Потерпи еще немного. Лучше я сразу все куплю, а потом спокойно погуляем, ладно?»
«Слушай, давай я тебе завтра привезу целый мешок — и палочки, и подвески, и статуэтки Будд, и монетки старинные, правда, поддельные… и даже магнитиков на холодильник!»
«Спасибо. Ты не обижайся, но я давно привыкла выбирать сама. Потом — экзотика такая, можно поторговаться. Я умею. Вот смотри…»
Выудила из лотка каменную черепашку: «Хау мач?»
Продавец, сонный крестьянин с лицом, по форме и цвету, неотличимым от прошлогодней картофелины, показал два грязных пальца, затем скрестил оба указательных, пару раз пристукнув ими друг о друга для убедительности.
Инна обернулась на меня: «Это сколько?»
«Двадцать».
«Дорого. Давай за десять! — Растопырила перед ним пальцы. — Тэн!»
Продавец снова скрестил пальцы, потом показал пятерню.
«Пятнадцать, — перевел я с языка жестов. — Хочешь, научу тебя? Удобно, да и прикольно».
«Нет уж. Пусть по-человечески учатся понимать. Ноу! Тэн!»
Какого черта, спрашивал я себя… Какого, на хрен, черта…
И эта поездка…
Она не стоила и одного дня, проведенного с Ли Мэй.
Солнце, пальмы, горячий песок, ленивый плеск воды, невысокие зеленые горы, жарко-сонный, неторопливый ритм курорта — все это меркло, едва я вспоминал о своем Цветочке.
Я пообещал себе вернуться сюда с Ли Мэй.
Мы будем лежать на пляже — конечно, под зонтиком, ведь она так ценит белизну своей кожи. Будем купаться в искрящейся солнцем лазурной воде — я ведь обещал научить Ли Мэй плавать. Буду придерживать ее, подбадривать, смеяться…
…Как тогда, в аквапарке. Едва уговорил ее поехать.
— Я совсем не умею плавать, — испуганно сказала она. — У меня даже нет купальника.
— Ерунда. Там сотни людей не умеют плавать, просто плещутся в воде. Поверь, утонуть в аквапарке непросто, да тебе и не дадут — все под контролем. И потом — ты же будешь со мной. Ты что, даже в бассейне никогда не была?
— Нет. Ведь моя стихия — Огонь, не Вода. И потом, папа говорит, там нечисто. Многие люди, они… Ну, знаешь… делают там…
— Что?! Делают любовь в бассейне?
— У тебя только это на уме, — хлопнула она меня по плечу. — Нет, конечно. Они делают там маленькие дела.
Я рассмеялся:
— Иногда ты говоришь так, как будто еще ходишь в детский сад. В общем, решено. Я куплю тебе купальник. Только лучше ехать в будни, иначе не в воде придется плавать, а по головам ходить.
— Как ты купишь? Нужно же выбрать, примерить. Нет, такое я доверить тебе не могу. Лучше я сама. И все же — может, куда-нибудь еще? Например, в зоопарк…