Шанс для динозавра
Шрифт:
Но что за новую каторгу придумал повелитель? Купцы, солдаты удачи и нищие бродяги, слоняющиеся как по Унгану, так и за его пределами, ничего не могли сообщить. Да, есть старые рудники, а есть и новые… Освобожденные по истечении срока каторжники, принимая в трясущиеся руки подаяние, качали головами: нет, на нашем руднике (галере,
Куда пропадали приговоренные к смерти, никто не мог сказать. Поговаривали, будто бы князь продает их в маркграфство Юдонское на работы по осушению болот, где несчастные тонут чуть ли не тысячами. «Более осведомленные» пренебрежительно морщились: чепуха! Князю приглянулись земли, лежащие севернее Холодного хребта и простирающиеся до самого океана. Сведущие люди говорят, будто в тех краях одно дуновение северного ветра превращает человека в сосульку… Э, бросьте! Откуда мне знать, чего хочет князь! Повелитель мудр, он небось знает, чего хочет! Мне кум рассказывал, будто льдины там сами собой превращаются в алмазы…
Гуляла в народе и такая версия: готовясь к войне, князь Барини формирует из приговоренных особый отряд смертников-взрывников, опаивая их особым зельем. Вообще много было версий. Арапону оставалось лишь гадать, какая из них верна.
Приговор суда был недвусмыслен: смертная казнь через повешение за шею. Но Арапон был уверен: ему повезет.
Он исхудал в тюрьме, но все еще оставался обладателем мощного торса, бычьей шеи, толстых ног и могучих рук. Глядя на эти руки, Арапон думал: неужели они будут связаны за спиной, когда его заставят подняться на эшафот и поставят под виселицей? Быть того не может! Эти руки нужны князю, а значит, их обладатель будет жить.
Как жить – вопрос в данную минуту лишний. Главное – жить!
Каторга? Пусть каторга. Со временем может выйти помилование. Разные бывают чудеса, надо только выждать. А может, удастся сбежать. На этом свете непоправима лишь одна неприятность – смерть.
Сидя на каменном выступе лишенной и намека на мебель камеры смертников, Арапон не молился. Он ждал. За ним должны были прийти с рассветом – прийти и повести на казнь. Придут ли?
Быть может, придут раньше и зачитают волю князя? Или оставят здесь на несколько дней, чтобы помучился и раскаялся, а помилование объявят уже потом? Пусть каторга, пусть! Только бы жить!
Железная дверь камеры завизжала с первыми лучами рассвета, и Арапон увидел стражников. Значит, конец… Но незнакомый человек, одетый как судейский чиновник, вошел в камеру и не без усилия затворил взвизгнувшую дверь, оставив конвой снаружи.
– Ты готов к смерти? – спросил он.
Арапон кивнул. Он понял, что таковы правила, и намеревался играть по ним. Но сердце билось отчаянно и радостно. Зачем было закрывать дверь? Разве он государственный изменник, у которого напоследок хотят что-то выведать или вырвать лишнее признание?
– Если ты принадлежишь к Всеблагой церкви, к тебе приведут священника, – продолжал чиновник.
Арапон покачал головой. Он сам не знал, к какой церкви принадлежит. С тех пор как в Унгане
– Не желаешь ли ты сообщить что-нибудь напоследок? Сейчас самое время это сделать.
Арапон вновь покачал головой. Он мог лишь повторить то, что уже сказал на суде: резать того олуха не входило в его намерения. Такой пристойный с виду горожанин, сразу и не скажешь, что недоумок… Дернула его нелегкая завопить на весь квартал: «Грабят!» Ну не дурак ли? Молчание – золото. А иногда молчание – жизнь. Тем более глупо вопить, когда несешь на себе отнюдь не состояние. Добыча-то курам на смех. А Зуза – предатель, гореть ему в аду…
– Тогда вставай, – холодно молвил чиновник. – Пора.
Впоследствии Арапон рассудил, что чиновник по-своему наслаждался риском, – ведь ручные кандалы отлично сойдут за кистень, а приговоренному к веревке терять нечего… Но сейчас у него упало сердце. Руки и ноги перестали слушаться. Кишки свело спазмом.
И только тогда чиновник сказал, явно наслаждаясь эффектом:
– Славь милость повелителя. Твой приговор не утвержден князем, да будет благословенно его имя. Тебя ждет вечная каторга. Ты недоволен? Встать!
Арапон поднялся, ощущая в ногах противную дрожь, веря и не веря услышанному.
Через несколько минут он осознал, что его ведут к реке. Огромное, замшелое от старости здание тюрьмы, лет триста назад перестроенное из крепостного форта, нависало над водой, и в спокойном течении отражались зарешеченные окна-бойницы. Под стрельчатую арку уходил канал со стоячей водой. Горожанин с воображением мог представить себе чудовищное количество трупов, тайно вывезенных отсюда по реке и утопленных в реке же за городом. Наверное, их накопилась не одна тысяча – за три-то столетия…
Ноги скользили по осклизлому камню. Еле слышно плеснула волна. Арапон почуял запах стоячей воды.
Свет пробивался издали, света было мало. Арапон скорее почувствовал, чем увидел большую лодку, пришвартованную к каменному причалу.
– Этот хоть последний? – брюзгливым голосом осведомился лодочник, приняв Арапона на борт.
– Нет, будет еще один. Жди, – ответил чиновник.
Поежившись от утренней прохлады, лодочник зевнул во всю пасть и выругался, помянув ежовый мех. С лязгом провернулся ключ в замке. Арапон и не думал сопротивляться. Приковали? Ну что ж, не беда. Еще поживем!
Он не сразу понял, что приковали его не к борту, а к веслу. Рядом кто-то дышал, распространяя зловоние. Звякнула еще одна цепь. И без чиновничьих слов легко было догадаться, что помилованных несколько.
Помилованных ли? Это еще вопрос. Никто не знает, что это такое – новая каторга князя Барини. Известно лишь, что пока никто оттуда не возвращался. Дураку понятно, что место не из приятных. Но жизнь, жизнь!..
Ждать пришлось довольно долго. Мало-помалу глаза привыкли к сумраку. Арапон разглядел, что таких, как он, в лодке еще двое. Место по соседству пустовало.