Шанс на материнство
Шрифт:
Я улетаю этой ночью, и в горы Емельяну придётся отправиться одному или с кем-то другим. Судя по звонкам, у него море знакомых.
Мы попрощались до вечера у моих ворот, и сразу, как только мачо уехал, моё настроение попыталось пробить нулевую отметку.
– Вот видишь, что происходит?! Соберись, тряпка! Взрослая же тётка, всё понимаешь! – сказала я себе вслух, глотая слёзы, и вошла в дом. Произнесённые вслух слова доходят лучше. – Радуйся, что сегодня улетаешь! Дома пару дней поплачешь, и всё! Думай о том, как прекрасно
Отповедь действительно помогла. Собирая вещи, я обещала себе, что как только приеду домой, тут же поступлю на курсы повышения квалификации по специальности косметолог, а параллельно на физиотерапевтические. Освою аппараты и эстетическую косметологию. Возьму вторую, а то и третью ставку в нашем центре! Косметологи хорошо зарабатывают! Пока буду учиться, страдать вообще времени не останется. А потом так загружу себя работой, чтобы поскорее выплатить кредит, что вообще сопли жевать станет некогда. А ещё куплю абонемент в фитнес-центр и к следующему приезду в Испанию Емельян меня не узнает…
Так! Стоп. При чём тут он? Не стоит зацикливаться на нём. Есть на побережье и другие мужчины!
Тут я немного скривилась. Нет, таких нет…
А когда чемодан был собран, я решила написать Емельяну записку… Да-да, рукописную. Последний раз я их в школе писала – давно забытое занятие. Но номера телефона мачо у меня нет, а хоть я и решила, что наше прощание – лишняя трата эмоций, но всё же пропасть молча было бы некрасиво. Всё же я ему очень благодарна за помощь в возвращении самооценки.
Правда, написание записки стало делом не из лёгких. Во-первых, потому что найти в доме бумагу и ручку оказалось не так уж просто, а писать помадой на туалетной бумаге я считала пошлым. Искомое обнаружилось в кладовой спустя тридцать минут тотального обыска дома.
Но, стоило мне взять в руки вожделенные письменные принадлежности, наступило «во-вторых». Передо мной встал вопрос: а что писать-то? Хотелось, чтобы послание выглядело красивым, запоминающимся и лёгким. Чтобы в записке не было лишнего драматичного пафоса, но в то же время не хотелось и принижать наши проведённые вместе часы…
Устав ломать голову, я обратилась к интернету, заодно посмотрела цены на виллы в Испании. Всё удовольствие: двести – пятьсот тысяч евро! Мне несколько жизней понадобится, чтобы скопить такую сумму. Мд-а… Погрустила. А потом на всё плюнула и написала, как чувствую и умею.
И как только закончила, приехал Борис, чтобы узнать, не перенесли ли мой рейс, и утвердить время выезда в аэропорт.
– Борис, не могли бы вы завтра утром отдать эту записку Емельяну? – я сложила листок вчетверо и смущённо протянула пожилому, но ещё крепкому мужчине.
Перед ним было немного неудобно.
– Емельяну? – почему-то удивился Борис, будто не видел его вчера здесь.
– Молодому
– Хм-м, Емельяну, значит, – сказал Борис так, будто никогда не слышал или забыл имя соседа. – Да, конечно. Передам.
– Только прямо утром передайте, пожалуйста, а то он зря меня будет ждать…
– Не переживайте, всё сделаю, – серьёзно пообещал Борис, и я тут же безоговорочно ему поверила.
Испанские работники Романа Владимировича отличались от российских коренным образом. Они удивляли своей исполнительностью и умели держать язык за зубами. Ни Нина, ни её муж ни о чём меня не спрашивали и никакими сплетнями не делились. Все разговоры только по делу. Поэтому я нисколько не сомневалась, что Емельян завтра получит моё письмо.
Борис уехал, дел у меня не осталось, и я отправилась на пляж. Захотелось попрощаться с морем и местом, где мне было хорошо. Где я впервые увидела мачо…
Там Емельян меня и отыскал.
– Так и знал, что найду тебя здесь, – он подошёл сзади и обнял меня за талию, – идём? Я всё приготовил.
Откинула голову ему на грудь и втянула носом воздух. Пахло от Емельяна как обычно – им самим. Это что-то такое натурально-мужское, сообщающее самкам о здоровье и силе самца, смешанное с дезодорантом или шампунем, которые добавляли ему тонкие нотки моря, соли и ветра. Никаких примесей женского парфюма я от мачо не уловила…
Стоп. Что это я делаю? Я же не должна переживать, где и с кем он был весь день, а уж спрашивать и подавно не собираюсь – не моё дело.
– Пойдём. Признаться, думала уже и не дождусь тебя, – лёгкая нотка недовольства всё-таки вырвалась, и я поспешила сгладить её похвалой, – прошлая ночь была насыщенной, и к вечеру я падаю с ног.
Емельян довольно и победно заулыбался.
– Мы сегодня недолго. Завтра в горах нам понадобятся силы.
Я прикусила губу из-за острого приступа угрызений совести. Может, сказать ему, что никаких гор не будет?
Нет, не стоит. Тогда наш последний вечер превратится в вечер прощания и покроется моими слезами. А я не хочу омрачать его тоской. Ничего. Так лучше. В конце концов, мы друг другу ничего не должны. Мы даже фамилий друг друга не знаем! Пусть так и остаётся.
Мы покинули песчаную полосу и перешли дорогу. Я немного удивилась, когда Емельян повёл меня к себе на виллу. Неужели я увижу дом изнутри? Наверняка там есть фото или какие-то другие предметы, которые немного приоткроют мне его тайну.
Но нет. Стол для пикника был накрыт в беседке у бассейна – там мы и провели весь вечер. А когда я изъявила желание сходить в туалет, Емельян отвёл меня в санузел на первом этаже дома, не зажигая света. Всё, что я узнала для себя нового – это был гостевой санузел, и им давно не пользовались.