Шансон для братвы
Шрифт:
— Это ваша работа. А если без удовольствия трудитесь, то это никуда не годится.
— Хорошо, оставим эту тему. Вернемся к вашей службе в армии.
— Я уже все сказал.
— Но служили-то вы где? На территории России?
— Тогда СССР был...
— Да, СССР. Так на его территории?
— Конечно. А где же еще? Тогда весь мир был зоной интересов Союза. Как по радио говорили — «Мы не позволим натовской военщине вмешиваться во внутренние дела Советского Союза во всех уголках земного шара!». И я полностью с этим согласен, — Огнев достал зажигалку и прикурил. — Можете дословно записать.
— Я просто запишу — на территории страны.
— Не
— Расшифровывать не будете, какие части?
— Не-а. Пусть вам «гарны хлопцы» из ФСБ расшифровывают, это их прерогатива, они страсть как любят на такие вопросы отвечать... Обратитесь в управление по военному округу, сформулируйте конкретику. Обещаю, что передачки в СИЗО на Захарьевской [75] лично носить буду...
74
Выводить человека из равновесия (жарг.)
75
Следственный изолятор ФСБ Санкт-Петербурга
— Не ерничайте! Если информация о вашей службе в армии является закрытой, так и скажите...
— Я вам об этом уже час твержу...
— Я записал. Контузии или ранения были?
— Опять двадцать пять! Кто ж вас надоумил-то? Воробейчик все успокоиться не может?
— При чем тут Иван Борисович?
— Как при чем? Он же ваш начальник.
— Он надзирающая инстанция, зампрокурора...
— Вот пусть тогда своим прямым делом займется. Он вещи мои нашел?
— Это моя задача, в рамках дела...
— Тогда вы мне ответьте.
— Я разберусь и отвечу.
— Вы уже год разобраться не можете. Вместо того чтобы этот вопрос решить, все какие-то проблемы придумываете.
— Я веду объективное расследование.
— Ага, лучше бы бывшего терпилу нашли...
Это был удар в поддых.
Экс-потерпевший действительно сбежал, его хотели лицезреть не только Султанов, но и в прокуратуре Петроградского района, где на него было заведено дело. Султанов хорохорился, но было понятно, что он просто поддерживает имидж независимого следователя — без допроса другой стороны что-либо сделать Огневу он не мог. Дмитрий это знал и бесконечно требовал очных ставок со своим обидчиком. В прокуратуре, где коммерсант, начавший все это, был под подозрением в совершении у Огнева вымогательства и ряда других, не менее тяжких с точки зрения закона, действий, очень ждали результатов расследования Султанова. Хотя прокурорский следователь, Светлана Владимировна Полякова, женщина широкой натуры в смысле объема бедер, тянула резину, придумывала отговорки, в общем, вела себя обычно для стражей порядка, Огнев не унывал, раз в неделю писал заявления в оба района, исключительно на имя прокуроров, делая ксерокопии и рассылая их в обязательном порядке и в прокуратуру города, и в Генеральную в Москву, и в Министерство внутренних дел.
Такая форма «бумажной войны» приводила к тому, что раз в месяц кто-нибудь из должностных лиц получал выговор и день-два работал нормально. Огнев был педантичен, времени у него было навалом, и уголовные дела представляли для него уже больше научно-исследовательский
— Это не имеет отношения к сегодняшнему допросу, — Султанов нахмурился. — Я записываю, что ранений и контузий не было...
— Записывайте, записывайте. Вы прям как руководитель шахматной секции в Васюках — у меня все ходы записаны!
— Вы не Остап Бендер!
— Это да. Я, скорее, гробовщик Безенчук. — Разговор становился абсолютно ненормальным, Султанов дошел почти до точки кипения и злобно задал следующий вопрос:
— У вас сотрясения мозга были, когда вы боксом занимались?
— А с чего вы взяли, что я занимался боксом? — удивился Огнев.
— У меня так написано! Вот, пожалуйста, в протоколе допроса от шестого июня...
— А-а! Узнаю корявый почерк придурка Яичко! Это я в тот день из камеры выходил, мне по фигу было, что подписывать. Я ж обвиняемым был, за свои слова вообще никакой ответственности не нес. Да и не читал, если честно.
— Почему это не несли?
— По закону. Вы УПК откройте и посмотрите.
— Вы могли не подписывать или дописать свои возражения...
— Кому другому расскажите! Я в камере оставаться не хотел, а если бы не подписал — до сих пор в «Крестах» бы сидел. И так половину документов ваш Яичко из дела вытащил, когда вам передавал на доследование...
— Была служебная проверка, она ваши слова не подтвердила.
— А кто проводил? Замначальника вашего же следственного отдела, Выхухолева! Подтвердит она, ждите! Честь мундирчика защищает, вот и все. Ничего, будет и на нашей улице праздник, я в Главк письмишко отправил, они и поспрошают... Им-то Яичко по фигу! Ну, алкаш очередной, не они же за его воспитание отвечают. Вот Выхухолева и старается, небось Шлема ей установку дал...
— Кто?
— А, так вашего прокурора, Шлемазюка, на городском уровне называют.
— Вы очень много знаете, Дмитрий Семенович!
— А разве это плохо? Ученье — свет, а неученье — авария на АЭС...
— Значит, сотрясений мозга не было?
— Вы карточку мою из поликлиники запросили? Ну вот, там все и прочитаете. Что вы у меня-то выясняете?
— Так положено. Теперь еще вопрос — вы не возражаете пройти психиатрическую экспертизу?
— Ах вот оно что! — обрадовался Огнев. — Конечно, нет! С удовольствием!
— Вы можете отказаться, я насильно вас отправить не могу.
— Могли бы — я бы тут не сидел. Сейчас в руках дюжих санитаров бился бы, — трагическим голосом сказал Огнев. — Какое счастье, что я свидетель! Но я все равно согласен. Я ж понимаю, что если откажусь, так вы на пару с Воробейчиком будете глубокомысленно сомневаться в моей психической состоятельности и вообще перестанете на заявления отвечать. Не доставлю я вам такого удовольствия, всегда готов с людьми в белых халатах поговорить... Когда едем?
— Значит, вы не возражаете? — Султанов был явно разочарован.