Шантарам
Шрифт:
Дойдя до кабинета, охранники постучали. Когда последовало приглашение, они открыли дверь и впихнули меня в помещение, а сами остались в коридоре. В маленьком кабинете я увидел трех человек, сидевших за металлическим столом, — начальника тюрьмы, полицейского в штатском и… Викрама Пателя. Викрам при виде меня разинул рот.
— Мать вашу! — вскричал он. — Блин! Господи, как ты выглядишь! Вот черт! Что вы с ним сделали?
Начальник тюрьмы и полицейский обменялись бесстрастным взглядом и ничего не ответили.
— Садитесь, — скомандовал начальник тюрьмы. Я продолжал стоять. — Садитесь, пожалуйста, —
Я сел и уставился на Викрама, не в силах прийти в себя от изумления. Его шляпа на ремешке, закинутая за спину, черный жилет, рубашка и брюки «фламенко» с вышитыми завитками выглядели в этой обстановке совершенно нелепо, и вместе с тем ничего роднее и ближе я в тот момент и представить себе не мог. Взгляд мой заблудился в бесконечных вышитых спиралях и завитушках, и я поднял глаза на его лицо. Викрам глядел на меня, кривясь и морщась. Я не смотрелся в зеркало уже четыре месяца, но гримасы, которые строил Викрам, недвусмысленно давали понять, что, на его взгляд, от могилы меня отделяет совсем небольшое расстояние. Он протянул мне рубашку с ковбоями, размахивавшими лассо, которую хотел подарить мне под дождем четыре месяца назад.
— Вот… я принес тебе… рубашку, — пролепетал он.
— Как… как ты здесь очутился? — спросил я.
— Меня прислал твой друг, — ответил он. — Твой очень хороший друг. Господи, Лин, я не хочу тебя расстраивать и тому подобное, но ты выглядишь так, будто тебя основательно пожевали собаки после того, как тебя похоронили и откопали снова. Но не волнуйся, все это позади. Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда ко всем чертям.
Начальник тюрьмы счел момент удобным, чтобы вмешаться. Он кашлянул и кивнул полицейскому. Тот ответил ему неподвижным взглядом, и чиновник обратился к Викраму с подобием улыбки в морщинках вокруг глаз:
— Десять тысяч. В американских долларах, разумеется.
— … Десять, на хрен, тысяч?! — вскричал Викрам. — Да вы что, рехнулись? Да за десять тысяч я выкуплю у вас полсотни заключенных! Бросьте эти шутки.
— Десять тысяч, — спокойно повторил начальник тюрьмы с видом человека, оказавшегося в гуще вспыхнувшей поножовщины и уверенного, что он единственный, у кого в руках пистолет. Он уперся ладонями в металлическую крышку стола и стал барабанить пальцами, изобразив нечто вроде зрительской «волны» на стадионе.
— О десяти тысячах не может быть и речи. Да посмотрите только на него, йаар! Что за товар вы мне предлагаете? Вы же привели его в полную негодность! Вы что, всерьез полагаете, что в таком состоянии он стоит десять тысяч?
Полицейский вытащил папку из тонкого винилового портфеля и положил ее на стол перед Викрамом. В папке был только один лист бумаги. Викрам быстро прочитал написанное, и оно произвело на него сильное впечатление. Он изумленно выпятил губы, глаза его стали очень большими.
— Это про тебя?! — спросил он. — Ты и вправду бежал из тюрьмы?
Я молча глядел на него, не отводя взгляда.
— Сколько человек знает об этом? — спросил он полицейского в штатском.
— Не очень много, — ответил тот. — Однако достаточно, чтобы для сохранения этой информации в узком кругу понадобилось десять тысяч.
— Вот черт! —
— Минуточку, — сказал я, — тут есть одно обстоятельство. — (Все трое повернулись ко мне.) — В нашей камере есть два молодых индийца. Они пытались помочь мне, и за это им накинули шесть месяцев дополнительно, хотя свой срок они отсидели. Я хочу, чтобы их выпустили вместе со мной.
Коп вопросительно посмотрел на начальника тюрьмы. Тот махнул рукой и помотал головой, соглашаясь. Это не имело для него никакого значения.
— И есть еще один заключенный, — продолжал я спокойно. — Его зовут Махеш Мальготра. Он не может уплатить залог в две тысячи рупий. Я хочу, чтобы вы разрешили Викраму выплатить этот залог и отпустили парня.
Полицейский и тюремщик обменялись недоуменным взглядом. Судьба столь незначительных личностей, как Махеш, не интересовала их ни с материальной, ни с какой-либо другой стороны. Они повернулись к Викраму, и начальник тюрьмы выпятил челюсть, как бы говоря: «Он, конечно, чокнутый, но если уж ему так хочется…»
Викрам встал, но я поднял руку, и он тут же сел опять.
— И еще один человек, — сказал я.
Полицейский расхохотался.
— Аур эк? — проговорил он сквозь приступы смеха. — Еще один?
— Это негр. Он сидит в корпусе для африканцев. Его зовут Рахим. Ему сломали обе руки. Я не знаю, жив он еще или умер. Если жив, я хочу, чтобы вы освободили его тоже.
Полицейский повернулся к начальнику тюрьмы, пожав плечами и вопросительно глядя на него.
— Я знаю этот случай, — сказал начальник, покачав головой. — Это уже на усмотрение полиции. Парень самым беззастенчивым образом соблазнил жену одного из полицейских инспекторов, за что совершенно справедливо был арестован. А здесь он избил одного из моих надзирателей. Это абсолютно недопустимо.
В комнате наступила тишина. Слово «недопустимо» повисло в воздухе, как дым от дешевой сигары.
— Четыре тысячи, — произнес полицейский.
— Рупий? — спросил Викрам.
— Долларов, — рассмеялся полицейский. — Американских долларов. Две — нам и нашим сотрудникам, две инспектору, который женился на шлюхе.
— Есть еще кто-нибудь, Лин? — спросил меня Викрам озабоченно. — Я спрашиваю, потому что у нас тут получается что-то вроде группового освобождения…
Я молча смотрел на него. Меня лихорадило, в глазах все плыло; даже сидеть на стуле было мучением. Викрам наклонился ко мне и положил руки на мои голые колени. Я испугался, как бы кому-нибудь из насекомых не вздумалось перескочить на него, но прервать его дружеский жест не решался.
— Все будет в порядке, старина, не беспокойся. Я скоро вернусь. Не пройдет и часа, как я вытащу тебя отсюда. Обещаю тебе. Я вернусь с двумя такси — для нас и для твоих друзей.
— Пригони три машины, — сказал я, начиная осознавать, что скоро и в самом деле буду свободен; даже голос мой звучал по-новому, словно исходил из каких-то открывавшихся во мне глубин. — Одну для тебя и две для нас с парнями. Понимаешь… у нас вши.
Его передернуло.
— О’кей, — ответил он. — Будет три машины.