Шантаж
Шрифт:
Лёнька пожал плечами:
– Не знаю. Я редко один оставался. До приступа бабуля всегда обо мне заботилась и любила, в отличие от мамы.
– Твоя мать была, может быть, не самой лучшей , но, всё-таки, она тебя родила и, худо-бедно, но всё же заботилась. И была она совсем не злой. Только вот наркотики ей стали дороже всего!
– вздохнул Стас, - Ладно, племяш, держись! Завтра в школу не пойдёшь, я с утра туда позвоню и класснуху твою предупрежу. За тобой заеду в половине первого. Давай, спокойной ночи!
Мальчишка сидел, так же устремив взгляд в одну точку,
Карпов отправился в свою комнату с тяжёлым сердцем, но на плечи уже не давила тяжесть разговора с племянником. Стас ещё долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. Сон никак не шёл:
«Ещё и Антошин с Рахимовым умудрились вляпаться в какое-то дерьмо. Ну, я им устрою промывку мозгов! Нет, Рахимов мне по барабану – в отделе он без году неделя, а вот Антошин? Идиот. А ещё лучший опер! Что его скурвиться-то заставило?!»
Думы одолевали: завтра предстояло очень много сделать! Понедельник, говорят, день тяжёлый. И именно наступающий понедельник оправдывал для подполковника эту фразу, как никогда…
С утра Стас заглянул в холодильник - порядок! Продуктов полно, а, стало быть, до обеда с голоду племянник не умрёт. Ну, а после похорон будет поминальный обед. Ребёнок должен быть сыт – это в первую очередь. На всякий случай написал Лёньке записку, чтоб тот голодом не сидел. Сам же наскоро закинул в рот пару бутербродов, запил кофе и отправился в отдел.
Сослуживцы были в курсе, что умерла сестра. При встрече делали постные лица и здоровались: кто-то – угодливо; кто-то – с недоверием; кто-то, вообще, с безразличием; а кто-то торжествующе, с затаённой ненавистью. И мало у кого во взгляде было сочувствие или, хотя бы, тень сострадания.
В коридоре у двери кабинета дознавателей подполковник увидел Глухарёва и Светочку. Они о чём-то напряжённо разговаривали, а увидев его, смолкли. Молодая дознавательница поздоровалась, посмотрела с явным сопереживанием и немного печально, но ободряюще улыбнулась ему. Карпов дружелюбно улыбнулся и ответил кивком. Глухарёв, глядя на их переглядывания, коротко буркнул: «Привет, Стас!» и, облапив Светочку за талию, поспешил увести её для разговора в более уединённое место.
«Неужто ревнует, стервец?» - усмехнулся Карпов, затем поспешил к себе в кабинет. Зимина, оказывается, уже была у себя. Она, словно почуяв его приближение, выглянула из-за приоткрытой двери:
– Стас, зайди на пару минут!»
Он с плохо скрываемой радостью ринулся в её кабинет:
– Звали, Ирина Сергеевна? Чем обязан?
– Твои орлы опять ближе к ночи наркошу какого-то взяли. Соседи его в дежурку позвонили: мол, житья от него нет, воняет из квартиры непонятно чем, «гости» заходят подозрительного вида. Ну, сам понимаешь.
– Ага, понимаю. Это он в обезьяннике сидит?
– Да, он.
Карпов вспомнил молодого человека, с виду лет тридцати, с отсутствующим взглядом и уныло опущенными
– Ир, так чего ты от меня хочешь? – полюбопытствовал Карпов.
– Последнее время участились случаи изъятия, много задержаний . Это, конечно, не так уж плохо. Но в районе наркотиков всё больше, а рост преступности мне не нужен. Хорошая отчётность для меня важнее. Район надо почистить, Стас!
Взгляд строгий, почти «казённый».
«Опять начальницу включила. Эх, Ирка-Ирка!» -подумал он и печально вздохнул. Вслух выдал:
– Слушаюсь, Ирина Сергеевна! Будет исполнено. Что-то ещё?
Карпов выжидающе - вопросительно смотрел на неё.
А Зимина, стоя у своего стола, опираясь о край столешницы кулачком. вдруг переменилась в лице, в глазах появилось сочувствие:
– Стас, ты Лёне сказал?
– Сказал, ещё вчера, - Карпов стоял в двух шагах от неё.
– И что он?
– А что? Воспринял на удивление спокойно. Сказал, что сопли распускать не будет - парень, всё-таки.
Зимина вздохнула, покачала головой.
Карпов неожиданно горячо заговорил:
– Ира, а что ты от него хочешь?! Отец и мать - наркоманы. Он, наверное, такого навидался – никому не приведи Господь! Ладно, бабка ещё жива…
– Наталья Николаевна как? Она, вроде, приболела?
– Да, есть немного. Ничего страшного! – отговорился Стас.
– Может, проведать её, лекарства какие-то купить?
– Ничего не надо, Ириш. Всё есть. Я могу идти?
– Да, конечно, - она пожала плечом.
Он шагнул вперёд, взял любимое лицо в ладони и быстро (будто боясь сопротивления) поцеловал Зимину в губы, затем коротко выдохнув в лицо: «Спасибо!», не дожидаясь её реакции на поцелуй, заторопился уйти из кабинета.
– Стас, где будут похороны? – услышал он вдогонку.
Он, не оборачиваясь, ответил и вышел из кабинета.
Ирина Сергеевна опять была в полной растерянности: они же договорились, что расстаются! С другой стороны, это был не поцелуй не страсти, а, скорее, благодарности. Нет, Иру было не провести: Карпов всё ещё хочет вернуть её! И это приятно грело.
– Ира, ты же любишь Карпова!
– взывало сердце.
– Он изменял тебе и не раз! – кричало ущемлённое самолюбие.
Зимину разрывало пополам: она не знала, что делать.
Ира вдруг вспомнила, что приближается дата их регистрации. Оказывается, они уже год, как женаты…
Этот год, проведённый с ним, по сути – в счастливом браке, был самым замечательным временем, вообще, в её жизни. Бывало по-разному, но этот человек стал для неё всем. С ним она чувствовала себя совсем не «Железной Ирой» - подполковником в юбке, а обычной женщиной, любимой женой. А ведь когда-то, после его наглого и, как ей тогда казалось, подлого шантажа, Ира мечтала избавиться от него! Хотела развестись через полгода, но потом передумала – слишком хорошо ей было с ним. Влюбилась сама! И дети, что немаловажно, почувствовали в Карпове не просто хорошего человека, а строгого, но справедливого отца. У Сашки с Инной его авторитет был непререкаем!