Шарада Шекспира

Солнцева Наталья

Смирнов перевел взгляд с хозяина на портрет покойной хозяйки. Она весело улыбалась, чуть наклонив голову, смотрела на мужа и гостя и молчала. И ведь не спросишь: «Кто тебя убил, Раиса Ивановна? Кто отнял у тебя молодую жизнь?» Не спросишь. А и спросишь, не ответит, так и будет улыбаться и молчать.

–  Как ты считаешь, жена могла тебе изменять?
– спросил сыщик у Крюкова.

Тот ошалело уставился на гостя, потянулся к бутылке.

–  Ну, ты спросил!
– прохрипел.
– Такого за моей супружницей не водилось. Если бы узнал…

Николай опрокинул в горло порцию джина, вытер мокрые

губы.

–  То что бы сделал?
– подтолкнул его к ответу Смирнов.

–  Отлупил бы как следует, чтобы впредь неповадно было, простил бы. Да, простил! Сам грешен. Мы с Раисой ребеночка хотели…

Мечта о ребеночке, видимо, засела в душе гореловского бизнесмена острой занозой. Слезы потекли по его красным от выпивки, небритым щекам.

–  Ты ничего необычного не замечал перед ее смертью? Приблизительно с середины февраля до начала марта?

Крюков напрягся, опьянение мешало ему размышлять. Он долго пыхтел, сдвигал брови, потирал затылок… наконец уловил нужную информацию.

–  Кажется, Раиса хвасталась, будто поклонник у нее появился. Странный такой поклонник… он робел к ней подходить и наблюдал издалека. Один раз она его на станции приметила. Впрочем, жена могла все придумать, бабы любят напустить туману, подразнить мужика, чтобы больше ценил, жарче ласкал.

–  Как выглядел этот поклонник?
– спросил Всеслав.
– Она не говорила?

–  Я не расспрашивал. Ей-богу, какая разница? Я тогда и внимания на ее болтовню не обратил! Мало ли кто мог на нее пялиться? Посмотрел человек и пошел себе. Бабы из любой мухи слона сделают.

Сыщик решил сменить тему. Он поинтересовался у Крюкова, как идет следствие по делу об убийстве его жены. Что тут началось! Николай возмущенно вопил, размахивал руками и подпрыгивал на диване.

–  Никак оно не идет! Ни-как! Соседей обошли, сплетни пособирали и успокоились. Хорошо, что я гулял в гостях у Витьки Сорокина, а то бы меня повязали. Им главное - убийство списать на кого-нибудь, а не разобраться! Я на ментов не надеюсь. У них текучка, неразбериха! Сам ищу! У меня дружок в Москве, в охранном агентстве работает, «Магнус», может, слышал? Он по своим каналам разузнал, что одну девчонку так же зарезали, как и мою жену. Девчонка та медсестрой работала в хирургической клинике. Ходят слухи, будто ее доктор ихний убил, фамилия его Адамов. Понял? Он маньяк! Только это еще доказать надо, для суда. А у меня свой суд будет, короткий и справедливый!
– Крюков осекся, погрозил собеседнику пальцем. Он был совсем пьян.
– Ты не вздумай про это писать. Я тебе ничего не говорил, а ты не слышал. Тсс-с-сс…

–  Почему ты решил, что Раису убил Адамов?
– разыграл удивление «журналист».
– Он в Москве, она - в Горелове. Какая связь?

–  Простая! Этот хи… хирург делал моей жене операцию… пла-стическую… по исправлению формы груди. Райка моя мечтала г-грудь иметь как у голли-вудской звезды. Я, конечно, не ми… миллионер, но на операцию денег дал, не поскупился. Иди, дорогая супруга, к са-мому лучшему до… доктору, плати и становись красавицей! Вот… Рая легла на операцию, все п-прошло отлично. Фамилия того хирурга была Адамов! Я вспомнил, когда мне дружок ее назвал.

–  Сколько времени прошло после операции?

Николай совсем плохо соображал,

зато не контролировал себя. Это Смирнову оказалось на руку.

–  Г-год… - еле ворочая языком, выговорил Крюков.

–  Почему же Адамов, если это он, конечно, вдруг захотел убить бывшую пациентку? За что?

–  А ч-черт их, психов, р-разберет! Ты бы видел те… тело… как будто мясник орудовал. Ужас… И печенки нету! А у той медсестры он сердце вы-вырезал. Ты как считаешь, но… нормальный человек на такое с-способен? Я его у-убью! Менты доктора допро-сили и отпустили, им улик недостаточно. О-откупился дядя! От Кольки К-крюкова не откупится. Мы с Раисой…

Он залился пьяными слезами. Видимо, снова вспомнил о ребеночке, которому не суждено было родиться.

Сыщик вышел из дома Крюковых с тяжелым сердцем. Неподдельное горе гореловского «магната» глубоко его тронуло, возможно, из-за Евы. Он чувствовал правоту Николая в его стремлении во что бы то ни стало наказать зло, вторгшееся в его жизнь. Пусть Крюковы ругались, дрались, изменяли друг другу - это был их способ совместного существования. Смерть, да еще такая жестокая - слишком суровая кара за семейные неурядицы, Раиса ее не заслужила. Кто знает, как развивались бы отношения супругов, появись на свет тот самый долгожданный ребеночек?

Смирнов не задумывался о детях применительно к себе. Вопрос - иметь их или не иметь?
– перед ним никогда не стоял. Он с детства вышел «на тропу войны», как шутила его мама, и это наложило отпечаток на его судьбу. Сначала суворовское, потом десантное училища, казармы, скупое на эмоции мужское братство, боевые вылазки, изнурительные засады, изматывающие марш-броски - все тяготы армейской службы закалили его, подготовили его тело и душу к иной реальности, где никого не щадишь и сам не ждешь пощады. Ранняя отставка, возвращение в столицу бросили его из одной опасной среды в другую: работа охранника, телохранителя, частного сыщика в условиях криминальной Москвы была ничуть не благополучнее. Она имела определенную специфику, и только. «Свои» перемешались с «чужими» так, что не отличишь.

Какие уж при подобной профессии дети! Малыши не должны жить в страхе. Они нуждаются в тепле и заботе, надежном доме, родителях, которые не рискуют ежеминутно получить пулю или напороться на нож.

Иногда Славка приходил к заключению, что безопасности в этом мире не бывает - ни для кого. А иногда ощущал такую полную, всепоглощающую безмятежность… словно становился неуязвимым и всемогущим, недосягаемым для зла и смерти. Какое-то очень древнее, языческое чувство подсказывало ему, что это нелогичное, необъяснимое умом божественное состояние и есть истинная его, Славки, суть. Отсюда он черпал свое бесстрашие и свой неистребимый оптимизм. Что бы ни случилось…

Он снова подумал о Еве. Однажды, на заре их влюбленности, они заговорили об этом. Тогда Ева рассказала, что греческий бог войны Арес и богиня любви Афродита были не только двойниками, но и любовниками.

Ева…

Смирнов подошел к машине, но не спешил садиться за руль. Он закурил, выпуская дым в густую черноту воздуха. Стало совсем темно. Угрюмо шумели сосны…

Домой он вернулся после полуночи. В квартире стояла враждебная тишина.

–  Вторая ночь без Евы… - прошептал сыщик.