Шарада
Шрифт:
— Хочу навестить маму, прежде чем отправиться к твоим тете и дяде.
Шайен вздыхает.
— Тебе не обязательно еще работать. Они сказали, что подождут до лета. С твоей ра-ботой и колледжем.
На этот раз я ее действительно целую. Я делаю вид, что это для того, чтобы она за-молчала, но на самом деле мне просто нравится ее вкус. Теперь он такой знакомый. Мы зна-ем, как именно двигаться, и я запоминаю ее вкус. Я завожусь в два счета, но понимаю, что сейчас у нас на это нет времени.
— Они многое сделали для меня, Маленькая Танцовщица.
Они позаботились о моих счетах за больницу. Пока я лечился, оплатили, чтобы маму не хоронили и я мог с ней попрощаться. Ее дядя согласился быть моим адвокатом в моем судебном деле, но в итоге обвинения сняли, поскольку не смогли у меня больше найти трав-ки. Конечно, с некоторыми условиями, потому что хотят быть уверены, что я делаю то, что должен. Не торговать. Хорошо обращаться с Шай. Как вообще можно кому-то платить за это?
— Знаю… Я понимаю.
— Со мной все хорошо. Не беспокойся.
Я ушел из колледжа и поступил на неполный день в местный колледж. Я по-прежнему его посещаю, но делаю это, потому что хочу стать кем-то. А не потому что должен, но мне еще нужно оплачивать счета. Учеба никуда не девается. Я могу справиться и с тем, и с другим.
— Головные боли не беспокоят?
Я кряхчу и поднимаюсь с постели. Я знаю, что она беспокоится, но так каждый день.
— Нет, дорогая. Головных болей нет. Я по-прежнему знаю, как меня зовут, свой день рождения, и кто ты. Хочешь в следующий раз пойти со мной ко врачу, чтобы убедиться?
Она бросает на меня неодобрительный взгляд, говорящий мне, что я веду себя как придурок. Ничего нового. Так лучше, но просто я такой. Мне повезло, что она меня терпит… хотя ей не всегда легко это дается. Думаю, это одна из тех вещей, которая нас объединяет. Но я рад, что она перестала донимать меня по поводу Грегори. Ненавижу этого ублюдка и даже не хочу больше слышать его имени, если это возможно. Она не обрадовалась тому, что я решил не выдвигать обвинения, но это не в моем стиле. Я ненавижу его, но при этом знаю, что он не пытался меня убить. Я первый его толкнул. То же самое сообщил копам. В этом случае они не так много могли сделать.
А еще…. черт, я устал бороться. Устал быть быстрым спусковым крючком. Это мой са-мый важный урок. Мне нужно научиться думать прежде, чем действовать.
Отец Грега перевел его из колледжа здесь, и это тоже помогает. По крайней мере, я знаю, что он не ошивается вокруг Шай.
— Веду себя как настоящая сучка. Не могу поверить, что забочусь о тебе.
Она начинает дуться, но я забираюсь обратно в постель и сажусь на нее сверху.
— Я рад, что ты заботишься.
И это так. Мы не ждали, что так произойдет. Что мы влюбимся друг в друга, но это случилось, и я рад. И не планирую это разрушать.
Я снова атакую ее губы, и она с радостью мне поддается.
— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спрашивает она. — У меня есть время перед встречей с Энди.
Я киваю, зная, о чем именно она спрашивает, и чувствуя необходимость в ее присут-ствии.
Я
Я чищу зубы, пока она принимает душ. Убирая ее зубную щетку, я случайно опроки-дываю пузырек с ее лекарством от тревожных состояний. Довольно полный. Хорошо, что она принимает их в случае необходимости и что происходит это не очень часто.
Мы одеваемся, прежде чем отправиться на кладбище. На улице холодно, и, понимая, что это бессмысленно, я беспокоюсь о том, что в это время года мама тоже мерзнет.
Пальцы Шай переплетаются с моими. Я гляжу на них, по-прежнему удивляясь, как мы дошли до такого. До нее я не стал бы собой. Не нуждался бы в ком-то. Не заботился бы ни о ком.
Шайен перекладывает покрывало, свисающее у нее с руки, и стелет его на землю. Мы садимся, и я притягиваю ее к себе.
Находясь здесь с Шай, обычно я с ней не говорю. Но сегодня по какой-то причине я завожу разговор. Мы беседуем о маме, и я знаю, что если бы она была тут, то с удовольстви-ем просто сидела бы и слушала нас. Наверно, она и не предполагала, что я останусь с одной девушкой, буду с ней жить и признаваться ей в любви. А, может, и думала. Она всегда виде-ла во мне что-то такое, чего я не был готов увидеть.
— Когда поедешь к тете с дядей, можешь взять мою машину, если хочешь. — Шай ле-жит на покрывале, ее голова покоится у меня на коленях.
— Не-а. Адриан разрешает мне брать его. Не хочу, чтобы ты осталась без машины.
— Ах. Меня до сих пор шокирует, когда ты такой милый, — дразнит она.
На несколько минут мы оба затихаем. Я гляжу на мамино надгробие. Даты. Ее имя.
Оставившая после себя сына, Кольтона.
Палец Шайен скользит по слову на моем запястье:
«Мама».
— Знаешь… мне было так плохо, когда я отчаянно хотела, чтобы ты выжил.
Я опускаю к ней взгляд, размышляя, о чем она говорит. Ее брови нахмурены, и я раз-глаживаю их пальцем, заставляя ее засмеяться.
— Звучит не очень хорошо, Маленькая Танцовщица.
— Практически чувство вины… потому что мне так сильно хотелось, чтобы ты остался со мной. Но я знала, что если ты умрешь, то будешь с ней. Я вела себя эгоистично, желая, чтобы ты был со мной.
Ее голос звучит печально. Мне это не нравится. Печали у нас и так хватит до конца жизни. Отныне мы должны стремиться к радости.
— Иди сюда. — Я тяну ее вверх, и она устраивается у меня на коленях. Ее руки обни-мают меня за шею, она зарывается лицом так, что я ее не вижу.
— Я хочу быть с тобой. Я люблю маму и очень хочу, чтобы она была здесь… но ее нет. Ее не вернуть, и… — Я сжимаю ее. — Ты пробуждаешь во мне желание жить. К черту все. Не просто жить, но и наслаждаться жизнью. Любить ее. Я больше не притворяюсь. Больше не играю ни в какие игры.
— Игры были скорее моей прерогативой.
Я встряхиваю головой, потому что мы оба в них играли, только по-разному.