ШАРЛЬ ПЕГИ. НАША ЮНОСТЬ. МИСТЕРИЯ О МИЛОСЕРДИИ ЖАННЫ Д АРК.
Шрифт:
Они поддерживают друг друга.
У учителей долгая память.
Он наверняка задел их в тот день.
В двенадцать лет.
А в тридцать три года они поймали Его.
И теперь уже не упустят.
Это — смерть.
Они Его заполучили.
Живым Ему не уйти.
В тридцать три года они поймали Его.
У учителей долгая память.
Они Его подловили на перекрестке.
На переломе.
На повороте пути жизни бренной.
На повороте пути жизни в Духе.
И указали Ему дорогу к смерти.
К этой смерти.
Они
В этот раз.
И уже не упустят.
Теперь не упустят.
Ах, Он больше не блистал среди учителей!
Сидя среди учителей.
Он не блистал.
А меж тем Он блистал вечно.
Блистал больше, чем когда–либо.
Блистал больше, чем где–либо.
И вот какова ей награда.
Чудную порой получаешь награду.
Чудная порой выпадает награда.
А они так дружно жили вместе.
Мальчик и мать.
Они были так счастливы в то время.
Мать и мальчик.
Вот какова ей награда.
Вот, какую награду она получила.
За то, что выносила.
За то, что родила.
За то, что вскормила.
За то, что носила.
На руках.
Того, кто умер за грехи мира.
За то, что выносила.
За то, что родила.
За то, что вскормила.
За то, что носила.
На руках.
Того, кто умер во спасение мира.
За то, что выносила.
За то, что родила.
За то, что вскормила.
За то, что носила.
На руках.
Того, кем грехи мира будут отпущены.
И за то, что готовила Ему еду и до тридцати лет застилала постель.
Так как Он охотно позволял ей окружать себя нежностью. Он знал, что это продлится недолго.
Какой матери приятно было бы видеть, что с ее ребенком обращаются так, как теперь обращаются с ее мальчиком. Глумление. Надругательство. Побои. Немыслимая брань. Оскорбления. Мучения, о которых лучше и не вспоминать.
Немыслимые мучения.
И наконец — смерть.
В конце концов — смерть.
Дети приносят столько горя.
Растишь их, растишь, а потом.
Она ощущала все, что происходило с Его телом.
Особенно страдания.
Дети приносят вам только муку.
Все, что было с Его телом.
С Его телом, словно с ее собственным.
Она ощущала Его тело словно свое собственное.
Потому что она была матерью.
Она была матерью.
Она была Его матерью.
Матерью, зачавшей Его от Духа Святого, и матерью, родившей Его во плоти.
Матерью, вскормившей Его.
Вдобавок Его сводило судорогой.
Сверх всего Его сводило судорогой.
Ужасной судорогой.
Из–за этой позы.
Из–за того, что Он не мог изменить позы.
Она ее чувствовала.
Из–за того, что Он вынужден оставаться в этой ужасной позе.
Все тело сводило
Всей тяжестью тело давило на Его четыре Раны.
Его сводило судорогами.
Она прекрасно знала, как Он страдает.
И она ощущала, какая острая боль Его пронзает.
Это ее голову, ее бок, ее четыре Раны пронзала боль.
И в душе Он говорил себе: «Вот мать моя. В кого я ее превратил.
Вот в кого я превратил свою мать».
В эту бедную старую женщину.
Состарившуюся.
Которая вот уже сутки идет следом.
Из судилища в судилище.
И из судилища на толпище.
Почитай отца твоего и мать твою. [396]
396
Одна из заповедей Моисея. Моисей — первый пророк и священный бытописатель, выведший иудейский народ из рабства и услышавший десять заповедей Закона Божьего из уст самого Господа (Исх., 20:12).
Чтобы продлились дни твои на земле.
Таков был закон Его Отца.
Отца нашего, сущего на небесах.
Каким продиктовал Он его Моисею.
Первому Законодателю.
Его Отца, воззвавшего из Неопалимой Купины. [397]
И вот сколь долги дни Его.
Если говорить не о Его жизни вечной.
И вот как почитал Он отца своего и мать свою.
Если говорить не об их жизни вечной.
<397
Неопалимая Купина — терновый куст, который горит и не сгорает. Из него Моисей впервые и услышал Глас Божий (Исх., 3:2).
Он превратил ее в эту старуху.
Обычно, когда родители стареют.
Дети кормят отца и мать своих.
Когда отцы и матери становятся старыми.
Таков обычай. Таков закон.
Когда дети выросли.
Когда дети стали взрослыми.
Стали мужчинами.
Таков обычай. Таков порядок. Таков закон.
Таков закон Его Отца.
И вот как Он кормит своих родителей.
Если говорить не о Его жизни вечной.
Он заставил ее, свою мать, проделать свой собственный крестный путь.
То чуть дальше, то чуть ближе.
То поодаль, то близехонько.
Шла она следом.
По крестному пути, гораздо более мучительному, чем Его собственный.
Потому что гораздо мучительнее видеть, как страдает твой сын.
Чем страдать самой.
Гораздо мучительнее видеть, как умирает твой сын.
Чем умирать самой.
Он накормил их.
Своих родителей.
Вот только накормил Он их горьким горюшком.
Таков обычай, таков порядок, таков закон.