Шарло Бантар
Шрифт:
«Вдруг придут версальцы! — подумала старушка. — Надо уничтожить всё, что может повредить Луизе».
И она принялась открывать один за другим ящики стола, за которым по вечерам работала её дочь. Но вскоре она отступила перед этим трудным делом: здесь было столько бумаг, в них нелегко разобраться — какие уничтожить, какие сохранить.
Положив руки на груду документов, старушка застыла на мгновение, погружённая в свои мысли.
Перед ней предстал образ дочери, стремительной, пылкой, с бесстрашным взглядом
«Красная Дева Монмартра» — так прозвали Луизу за длинный красный шарф, окутывавший её стройную фигуру. С этим шарфом Луиза никогда не расставалась. Разве не был он против неё худшей уликой, чем все эти бумаги?..
Мадам Мишель закрыла ящики стола и подошла к окну, привлечённая криками, доносившимися с улицы.
Её бросило в дрожь. Она увидела лежащего на тротуаре человека, залитого кровью. Лицо его было обезображено до неузнаваемости.
Человек был мёртв, но кучка людей всё ещё неистовствовала вокруг него.
Мадам Мишель узнала толстого булочника Пише, виноторговца Дюрси с женой и других богатых обитателей квартала, громко выражавших своё восхищение трём версальским солдатам, только что растерзавшим человека.
В самом конце улицы показалась хорошо знакомая жителям квартала сухощавая фигурка мадам Либу. Она мчалась, рассекая воздух худыми, костлявыми, непомерно длинными руками. Изредка она оборачивалась и кричала, обращаясь неизвестно к кому:
— Я вам покажу! Я-то хорошо знаю, где она живёт!
Только теперь мадам Мишель увидела, что позади мадам Либу идёт ещё один отряд версальцев.
«Куда их несёт?..» — со страхом подумала она, увидев, как первый отряд исчез в доме напротив. Она стала перебирать в уме жильцов этого дома. Старуха Клибе? Оба её сына — коммунары, и судьба их неизвестна… Часовщик Рено? Один из первых ушёл на баррикады… Менье?
Сильный стук прикладами во входную дверь прервал мысли мадам Мишель. Она побежала отворять.
Едва она отодвинула дверной засов, как в комнату ворвался тот самый отряд, который следовал за мадам Либу. Да и она оказалась тут же. Вот оно что! Значит, сюда, к ней, к Мишель, вела версальцев эта злобная женщина…
Она торжествовала:
— Вот я вас и привела! Вы только посмотрите! Вот её портрет!
Мадам Либу устремилась прямо в спальню, где на столике в углу стоял большой портрет Луизы.
— Как зовут твою дочь? — загремел офицер и опустил тяжёлую руку на плечо матери. — Отвечай!
— Луиза Мишель, — последовал спокойный ответ.
В голосе матери зазвучали нотки гордости, когда она произнесла имя своей знаменитой дочери.
— Где она? — продолжал офицер.
— Не знаю.
Мадам Мишель владела собой. Прямо в лицо офицера смотрели её большие грустные глаза.
— Как это не знаешь? Ты должна знать! — Он сделал ударение на
— Она ушла четыре дня тому назад и с тех пор не возвращалась. Вот всё, что я могу о ней сказать.
— Если ты сейчас же не скажешь нам, где скрывается эта красная чертовка, ты заплатишь нам жизнью!
Злобным жестом офицер сбросил со столика портрет Луизы.
Мать сделала движение, чтобы поднять его, но офицер опередил старушку: он наступил на стекло. Оно хрустнуло под его грубым сапогом.
С грустью, ничего не говоря, смотрела мадам Мишель на портрет дочери.
— Обыскать! — коротко приказал офицер.
Те бумаги, которых только что боялась коснуться без разрешения дочери мадам Мишель, теперь летали по комнате, как встревоженные белые птицы.
Мадам Либу с готовностью помогала жандармам в их гнусном деле.
— Если ты не скажешь, где твоя дочь, — не унимался офицер, — мы уведём тебя вместо неё.
Слабый огонёк радости зажёгся в глазах мадам Мишель.
«Ах, если бы это была правда! Если бы можно было ценой своей жизни купить жизнь дочери!» — подумала она.
— Даю тебе десять… нет, пять минут на размышление, — гудел где-то рядом грубый, режущий ухо голос.
Мадам Мишель закрыла глаза, чтобы не видеть, как руки версальцев безжалостно разрушают квартиру, где жила и работала её любимая Луиза. По звуку падавших и разбивавшихся предметов она старалась угадать, чем именно заняты версальцы.
Так и есть: они разбили портрет её мужа, отца Луизы, умершего уже давно. Ах, они, наверное, сняли занавеску с клетки Коко — попугая, поэтому он так бьётся крыльями о прутья клетки!
Мадам Мишель испуганно открыла глаза. В самом деле, чёрная сатиновая занавеска, прикрывавшая обиталище дряхлого, но всё ещё красивого пёстрого попугая, любимца Луизы, была сброшена на пол. Насторожившийся, нахохлившийся попугай, ослеплённый резким светом, забился в угол клетки, к самой кормушке.
Мадам Мишель сделала движение, чтобы приласкать, успокоить птицу. Как бы отвечая на её заботу, попугай произнёс слово, к которому больше всего привык:
— Лллуиза, Ллуиза!
Пронзительный голос птицы окончательно вывел жандармов из себя. Один из них вытащил попугая из клетки и тут же сдавил пальцами его пёструю головку.
— Зачем это вы? — Мадам Мишель умоляюще сложила руки.
— Пусть в этом доме не будет больше жизни! — грубо закричал жандарм.
Мадам Мишель растерянно оглянулась по сторонам. Она поняла: в этом доме больше не будет жизни. Луиза сюда никогда не вернётся, она её больше не увидит.
Плечи Мишель-старшей сгорбились. Через несколько секунд она снова подняла голову, окинула взглядом комнату и сказала:
— Пять минут прошло. Я готова идти за вами!