Шарлотт-стрит
Шрифт:
— …что, собственно, и подводит нас к теме сегодняшней речи, — внезапно произнесла миссис Эберкромби, и я вздрогнул.
Майкл Бакстер заметил это и ухмыльнулся.
— Итак, мистер Пристли?..
Я встал.
— Спасибо миссис Эберкромби, — сказал я, оглядывая аудиторию, детей, юные умы, которые мне предстоит пробудить к творческой активности.
В зале кто-то рыгнул.
— Помоги новому случиться, — начал я, пытаясь отыскать глазами среди присутствующих кого-нибудь, похожего на Мэттью Фаулера. Если я найду хоть одного, то смогу произнести речь так, как нужно. Я
Кто-то рыгнул опять, кто-то хихикнул.
Не важно. Мне нужно кое-что сказать.
Этим я и занялся.
Я говорил, говорил и говорил. Я шутил, и пару раз кто-то даже засмеялся, и все-таки среди скучающих лиц, среди глумливых ухмылок, среди лиц с отсутствующим выражением я заметил кое-что необычное. Крохотные проблески интереса в глазах, склоненные набок головы. Может быть, две или три. Но все же, все же…
На этот раз все было не так, как в прошлый. Лучше.
По мере того как я приближался к последнему тезису — о мечтах, о том, что хотя мечты обычно считаются чем-то несбыточным, некоторые из них тем не менее могут воплотиться в реальность, — я чувствовал себя учителем из диснеевского фильма. Мне никогда и в голову не приходило, что я так могу. Раньше я никогда так не мог. Быть учителем не моя мечта. Я никогда не был особенно хорош в преподавании. С другой стороны, я не собираюсь тут оставаться навсегда. Осознавая это, я решил поддержать слово делом, минимизируя факторы, препятствующие изменениям, ожидаемым в моей жизни. Я не хотел разочаровывать юного Мэттью Фаулера, ничего не делая следующие пять лет на его глазах. Вот это и называется «учить» — показывать на своем примере. Собственно, в этом и заключался мой план, каким бы наивным он ни был.
И тут произошло нечто странное.
Секретарь директора — как ее, Шейла? — появилась в двойных дверях в дальнем конце зала и подняла руку. Я посмотрел на директора, та подняла брови, и Шейла жестом показала, что кого-то зовут к телефону. Миссис Эберкромби встала, но Шейла имела в виду не ее — она указала на меня.
— Я? — жестом переспросил я.
— Да, — кивнула она и тут же махнула рукой, чтобы я поторопился.
— Джейсон? — произнес голос в трубке. Женский голос с сильным акцентом.
Шейла крутилась рядом, то и дело клала руку мне на плечо и похлопывала меня по спине, но я был уверен, что знаю, кто говорит.
— Мм… Светлана? — отозвался я. — Сейчас не лучшее время для разговоров о пирогах и слезах. Я тут пытаюсь вдохновить юношество на свершения.
Я повернулся к Шейле и закатил глаза, говоря своим видом: «Ну что ты будешь делать». Она перестала похлопывать меня по спине.
В трубке повисло молчание.
— Эбби?
— Это не Эбби, это Памела, — прозвучало в трубке. Памела?!
Такое чувство, что она была потрясена и напугана. Мне стало страшно. Забавно, что можно испугаться еще до того, как узнаешь, чего, собственно, следует бояться.
— Джейсон, пожалуйста, приезжай.
— Что? Куда? В чем дело?
— Дэв.
Черт.
— Что случилось? — спросил я начиная паниковать. — Что с Дэвом?
Глава 23,
Делай что хочешь и будь собой
Девдатта Ранджит Сандананда Пател был героем.
Героем, бесстрашно сражавшимся с роботами, фашистами и инопланетянами.
Человеком, умевшим обращаться с ружьем, нунчаками и знавшим много хитрых рукопашных приемов.
Человеком, спасавшим дам, попавших в беду, освобождавшим животных, побеждавшим одного босса за другим и всегда, всегда выживавшим, чтобы рассказать о своих подвигах.
Но в реальности Девдатта Пател никогда не сделал ничего героического.
И это беспокоило его больше всех остальных проблем.
«Мы за всю жизнь ничего не сделали, — часто говорил он мне, — разве мы хоть что-то сделали?»
Я помню один их этих моментов. Мы стояли перед табличкой, с надписью…
Уильям Фреер Лукас, член Королевского общества хирургов, больница Миддлсекса.
Пытался спасти ребенка, несмотря на угрозу заражения, и умер.
Это любимая табличка Дэва.
«Это его наследие! — говорил он. — Он совершил поступок, и через сто с лишним лет мы знаем имя Уильяма Фреера Лукаса, пусть даже только и мы с тобой его запомнили. Мы все на этой планете всего на мгновение, но некоторые из нас живут дольше остальных, даже если умирают молодыми».
По дороге, глядя из окна такси на серые улицы с магазинами и торговыми центрами, я вздрагивал при каждом звуке сирены и при виде каждой машины «скорой помощи» и не мог думать ни о чем другом.
Нет, Дэв никогда не был героем.
До сегодняшнего дня.
Меня тошнило от страха.
Я почти ничего не знал: только то, что его спешно увезли в больницу и, судя по ужасу в голосе Памелы, все было плохо. Может быть, очень плохо.
Ее голос очень сильно дрожал под конец разговора, когда я сказал, что сейчас приеду. Как будто, передав мне известие, она наконец могла позволить себе поддаться эмоциям.
Господи, Дэв, что ты там натворил? Ты в порядке?
Я прижался к окну такси, стиснул кулаки и в первый раз в жизни принялся молиться за моего друга.
— Мы шли туда, — начала Памела, сжимая стаканчик с чаем.
— Куда ехали? Что случилось?
— В «Хилтон», — пояснила она, — в Мейфэре.
О нет. Разумеется. «Золотой джойстик». Это же сегодня.
Это был мой сюрприз. Моя оливковая ветвь в знак мира. Зои пришлось сделать кое-какие звонки, но она добыла два билета на главное событие года в мире видеоигр.
Он написал мне восторженное сообщение.
Спасибо, спасибо, спасибо! «Золотой джойстик»! И они упомянули его проект как части франшизы «Геймс-мастерс»! Угадай, кого я попрошу… нет, ты не догадаешься!
— Мы шли к метро, — рассказывала Памела, глядя мне прямо в глаза, — и Дэв увидел девочку. Лет четырнадцать, она была на велосипеде, но…
Она попыталась объяснить жестом.
— Раскачивалась?
— Да, то в одну, то в другую сторону, — подтвердила Памела. — Она раскачивалась, у нее на велосипеде были сумки. Из магазинов…