Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье
Шрифт:
— В каждой сказке есть зерно правды, пусть и совсем крохотное, — проговорила Лили.
— Тогда, наверное, здесь додумали счастливый конец, — предположил мальчик, закидывая руки за голову. — Семья Спады наверняка не порадовалась. Ведь коротышка попытался украсть девочку!
Миссис Дэрроу с каждой минутой делалось все больше не по себе. Ведь после сказки на ночь детям полагается мирно заснуть!
— Наверное, хозяину было очень одиноко, — предположила Лили.
— Мало ли кому одиноко, — бросил Пол, даже не
Джеймс сел на постели и, перегнувшись через колени матери, дотянулся до книги сказок.
— Мам, а они все умерли, да? Коротышка-хозяин их всех убил?
— С чего ты взял? — отозвалась Лили с изумлением, переходящим в ужас. — Ведь надвигалась зима! Если бы цыгане ушли в горы, они могли бы погибнуть! Думаю, на самом деле хозяин их всех спас. — Она поцеловала сынишку в лоб и поднялась с кровати. — Хотя интерпретация чрезвычайно интересная, не могу не отметить.
Она легко коснулась лица Пола, но при словах мальчика: «А может быть, он коллекционировал цыган?» — тут же отдернула руку. Глаза ее вспыхнули отблеском какой-то тайны, но все произошло так быстро, что прочесть их выражение я не успела. Лили поцеловала сына в щеку, и вместе мы вышли из спальни и прикрыли за собою дверь. Теперь мы стояли в коридоре лицом к лицу. Только сейчас Лили заметила увесистые тома в моих руках.
— Вы возвращались в библиотеку.
— Ну да. Здешние книги такие завлекательные. Как, впрочем, и сказка.
— В некоторых сказках больше правды, чем мы сознаем, а в других — меньше, чем нам бы хотелось, — промолвила она.
Между нами повисло молчание. Но вот я перехватила книги поудобнее, чтоб не выскользнули, и сей же миг осознала, что деликатно прикрыла рукой название «Грезы о Блэкфилде».
— Надеюсь, вы не возражаете, что я их позаимствовала?
— Ну что вы. На самом деле я всячески готова поощрить ваше любопытство. Чем больше вы узнаете об этом месте, тем меньше вы станете бояться за детей.
Сквозь окно в дальнем конце коридора струился лунный свет; по стенам скользили тени медлительных щупалец, что плескались в озере снаружи.
— Мистер Уотли сегодня пригласил меня к себе для беседы.
— В самом деле? — Голос Лили звучал ровно и бесстрастно. — И зачем же?
— Он хотел знать, стану ли я и дальше приводить сюда детей, — объяснила я, умолчав о моем договоре с хозяином Сумеречья. Лили ждала продолжения, но я никак не могла подобрать нужных слов. — Я сказала, что не собираюсь отменять наших визитов — пока.
— Прекрасно!
— Не поручусь, что так. — Я крепче прижала к себе книги. — А много ли вам известно о мистере Уотли?
— Я так понимаю, он политик или что-то вроде этого.
— Да, но что он за человек?
— Я предполагала, что к этому времени вы уже осознали: он вообще не человек.
— Да, безусловно,
— Мы заключили сделку, а, каков бы он ни был, обещания он держит.
Что характерно, на мой вопрос Лили не ответила. Я попробовала сменить тактику.
— Я боюсь, Сумеречье может причинить детям вред.
Лили сощурилась, скрестила руки на груди.
— Я не вполне вас понимаю.
— Скорбь вообще выносить непросто, а уж если длить ее до бесконечности… чего доброго, дети так от нее и не оправятся.
— Ясно. — Голос Лили понизился до пронзительного шепота. — Тогда зачем вы вообще их приводите?
— Потому что я слишком хорошо знаю, каково это — потерять любимого человека. Вместе вы сможете исцелиться, но в какой-то момент вашим встречам придется положить конец.
Наши взгляды скрестились. Так мы и стояли — глаза в глаза, — пока я не почувствовала себя неуютно и не отвернулась. Гнев Лили унялся и внезапно она показалась совсем маленькой и беззащитной.
— А что вы предлагаете?
— Положить конец, как я и сказала. Еще три визита. Не больше.
Даже в темноте я видела: Лили побледнела как полотно.
— Я устала, миссис Маркхэм.
— Я не хотела переходить границы…
— Вы высказались. Я хорошенько обдумаю ваши слова.
И Лили удалилась к себе — в свою комнату, которой я до сих пор не видела, внезапно осознала я. Я от души надеялась, что она и впрямь обдумает мое предложение. Чтобы защитить семью Дэрроу, мне придется обрезать все нити между Сумеречьем и миром живых, но я не могу этого сделать до тех пор, пока не пойму до конца природу этой связи.
Я дошла по коридору до своей комнаты. Загадкам библиотечных книг придется подождать: я слишком устала.
Мне снилось, как мы с отцом вместе проводили воскресенья. По возвращении из Индии с телом умершей мы завели традицию по воскресным дням запираться в оранжерее, чтобы почитать, сыграть в шахматы, рассказать друг другу историю-другую, как подлинные, так и вымышленные, причем многие из них имели отношение к моей покойной матери.
— Конец близок, моя перчинка. — Таким ласковым прозвищем — «моя перчинка» — звал меня отец, сознавая, что я хороша собою — но довольно вспыльчива, так что обращаться со мной должно с осторожностью, не то обожжешься.
Он закурил трубку и начал было пускать дымовые кольца, что означало — он устал и вскорости ляжет спать. Но дым не рассеялся в воздухе, не пропитал собою его волосы и одежды. А заклубился вокруг его чела, а затем сгустился облаком тлетворных испарений и принял очертания человеческой фигуры. Чем глубже затягивался отец, тем больше уставал, тем плотнее и чернее делалось облако. Черный призрак наблюдал, как отец откинулся в кресле, выронил трубку, перестал дышать — глаза открыты, нижняя челюсть отвисла.