Шаровая молния

Черных Иван Васильевич

С утра погода была ясная и знойная, похороны объявлены на 14 часов, и многие люди пришли в легких одеждах. Но небо вдруг нахмурилось, кучевые облака стали быстро расти и превращаться в грозовые. Когда автобусы с гробом и сопровождающими подъехали к кладбищу, разразилась гроза и хлынул ливень.

Геннадий сидел в первом автобусе рядом с гробом и не отрывал взгляда от лица любимой. Над ним старательно потрудился косметолог, завуалировал кремом шрамы, подкрасил ресницы, брови, губы, и Лана лежала, как живая, будто уснула недавно; даже на губах обозначилась

чуть заметная довольная улыбка.

Милая Лана! Как он любил ее! И как теперь будет жить без нее? Временами он не сдерживал вырывающийся из груди стон. Слезы уже не текли, как и у родителей Ланы и сестры: они выплакали их накануне; сидели молча, поддерживая друг друга.

Подождали, когда ливень кончится, и пошли за гробом к могиле. Там еще раз простились с незабвенной дочерью, сестрой, возлюбленной и просто замечательным, уважаемым человеком, известным не только в своем городе, в Удмуртии предпринимателем, но и по всей стране, в некоторых зарубежных странах. Она заслужила, чтобы ее любили, уважали и помнили, думал Геннадий.

Генерал произнес траурную речь. Хвалил убиенную как отличного руководителя, сильную, волевую женщину, верного друга и товарища, готового в любую минуту подать руку помощи.

Выступил и Геннадий:

– Генерал Дмитрюков верно оценил деловые и человеческие качества Ланы Чудородновой. Жаль и очень прискорбно, что уходят от нас такие замечательные люди. Уходят по чьей-то злой воле. Уверен, мы найдем убийц-негодяев и строго покараем. Найдем, где бы они ни прятались и какими бы щитами ни прикрывались. И все, в ком есть хоть капля человечности и сострадания, помогут нам и не будут стоять в стороне, когда совершаются зверские преступления…

Поминки устроили в самом престижном ресторане города с громким названием «Эверест», и народу пришло немало. Добро, Геннадий накануне догадался взять в банке кредит в миллион рублей. Как отдавать, тогда не задумывался, а когда после поминок Лаптев спросил, Геннадий пожал плечами.

– Не проданы еще завод бытовых услуг, особняк Ланы. Правда, мне ничего не положено, – мы не успели оформить брак, – и все-таки рассчитываю на какую-то сумму…

– Да, – помотал головой Юрий. – Хреново. Может, родители помогут – им-то положено. Или генерал.

– Может, – кивнул Геннадий.

Дмитрюков после поминок отозвал Геннадия в сторонку.

– Помоги Людмиле Петровне завершить дела с оформлением наследства. Куда потом намереваешься?

Геннадий пожал плечами.

– Еще не решил.

– Если будут затруднения, звони. Помогу. Мне нравилось, как ты помогал Лане Петровне и строил с ней свои отношения. И летчик, понял, профессиональный. То, что случилось с мобильниками, – не Ланы Петровны и не моя вина. Заказчики перестарались, жадность сгубила. Хотя, если смотреть с государственной точки зрения, они правильно оценили ситуацию: мобильники – отличное средство общения. А построить завод при нашей бюрократии и волынке – годы уйдут и миллионы разворуют. Вот и покупали миллионами. Кому от этого вред? Завистникам. К сожалению, и в нашем ведомстве нашлись

такие. Вот и пришлось доказывать с пеной у рта, кто прав, кто виноват, утрясать отношения… Ладно, все позади. Желаю удачи, – он пожал Геннадию руку. – Звони…

А он-то думал о нем!.. Считал самым отъявленным мерзавцем: умолчал о сокращении эскадрильи, руководил, по существу, коммерческими перевозками… А оказалось… совсем забыл Геннадий о воинском постулате – держи язык за зубами. Не от генерала зависело, оставить эскадрилью в ВВС или расформировать. И с перевозками… Он курировал их и поступал мудро, заботясь о благе не только предпринимателей, но и государства. «Да, Геночка, здорово ты лопухнулся, ревность затмила твой разум, и ты чуть не наделал беды», – сокрушался теперь Геннадий.

Родители и Людмила остановились в особняке Ланы. Разместились в самой большой комнате, где еще недавно хозяйка справляла праздники, встречалась с друзьями. За ними ухаживала все та же помощница Ланы, Зара. В спальне даже Геннадий не решался лечь – кошмарные сны одолеют. И невольно вспомнилось недавнее сновидение с шаровой молнией. Вот какую трагедию оно предвещало!

Геннадию было так тяжко на душе, что он не находил себе места. Извинился перед родителями Ланы и перед Людмилой, и они с Юрием зашли в соседнее кафе и продолжили поминки.

– И что мы теперь будем делать, как без Властелины жить дальше? – спросил Лаптев.

– Ты будешь летать у другого хозяина, а я – все, отлетал. Уеду куда-нибудь, устроюсь сторожем и буду заливать свое горе водкой.

– Это не выход. Не наговаривай на себя. Я знаю – ты сильный, мужественный мужик, и ломаться от первой бури не в твоем характере.

Геннадий ничего не ответил. Налил полную рюмку и выпил залпом.

– Ты не очень-то расслабляйся, – напомнил Юрий. – Убийцы еще не найдены, и правы следователь и генерал, могут и на тебя охотиться.

Геннадий снова наполнил рюмку.

Наутро, протрезвев, он укорил себя: распустил нюни, как мальчишка. Надо убийц искать, а не плакаться в жилетку. Они, понятно, не дремлют, ищут свидетелей… Ждать от милицейских ищеек расторопности вряд ли стоит. Надо самому заняться этим делом. Хотя он и не профессионал, но немало прочитал детективной литературы и помнит основные методы поисков преступников.

Родители Ланы и сестра собрались к отъезду. Людмила, поблагодарив Геннадия за организацию похорон и теплый прием родственников, взяла его под руку и увела в соседнюю комнату.

– Знаешь… – сказала она озабоченно. – Перед моим отъездом сюда в Сочи звонил твой школьный друг Петр. Хотел приехать ко мне. Я рассказала о гибели сестры. Он очень удивился, долго молчал, потом спросил: что же теперь делать с коттеджем? Деньги он получил, на кого оформлять? И спросил: может, на тебя? Я ответила, что у сестры есть муж. Он возразил: гражданский, по закону нельзя… Чего он ко мне пристал, как банный лист? Неужели не понимает, что не ровня я ему.

– Может, и не понимает. Думает, деньги решают все. Не волнуйся, я с ним разберусь.