Шатун (Однокла$$ники)
Шрифт:
– Мне их дала Ирина Юрьевна Гончарова…
Ему нужна была пауза, чтобы снова взять себя в руки и набрать в грудь побольше воздуха. Но, как могло показаться, эта пауза пришлась следователю как нельзя кстати. Услышав фамилию Гончаровой, он переглянулся с опером, потом заглянул в пустую чашку и, закуривая и роняя на стол пепел, торопливо спросил:
– Так… Ну и что? Где и при каких обстоятельствах вы с ней встретились?
– В охотничьем приюте, - проглотив воздух, ответил Глобус.
– Мгм, - произнес следователь,
– Держите!
– сказал он, протягивая паспорт.
Опер поднялся со стула, опустил ладонь на спину Глобусу и сказал:
– Пошли.
«Вот и все!
– с ужасом подумал Глобус.
– В камеру ведут!»
Но опер вывел его из отделения на ночную улицу, посмотрел на небо, подставил под снежинки ладонь и, зевнув, сказал:
– Смотри, больше на такой ерунде не попадайся!
И захлопнул за его спиной дверь.
«Знать бы, что все это значит?» - подумал Глобус, поднимая воротник кожанки.
Оперативник тем временем поднялся в кабинет своего коллеги, взял со стола кубик Рубика и, беспорядочно вращая его грани, сел на скрипучий стул.
– И все-таки я не понимаю их замысла, - произнес он.
– Я тоже, - ответил следователь, пуская дым в потолок.
– Но приказ есть приказ.
– Дай пару штук, - попросил опер и, не дожидаясь разрешения, взял со стола следователя несколько фальшивых купюр.
– Жена спросит, куда я получку дел, а я отвечу, что перевел ее в баксы, только они, к сожалению, оказались фальшивыми…
– Надо на посты передать фамилию этого лысого, чтоб под любым предлогом его задержали, если вдруг надумает из Эсто-Садка умотать. Лучше перестраховаться лишний раз, чем потом шлепать губами и писать объяснительные. Правильно я говорю?
И он принялся крутить диск телефона.
Глава 72
Это было чудесное утро. Кирилл лежал в постели и, едва приоткрыв глаза, смотрел, как восходящее солнце золотит ледниковые наросты на вершине горы. Ему не хотелось думать о проблемах, которые он вчера вечером выставил за дверь. Сейчас эти тяжеловесные, неповоротливые, вечно ворчащие и всем недовольные существа топтались где-то под окнами гостиницы, словно надоедливые папарацци в ожидании появления звезды. Пусть ждут. Пусть мерзнут. Пусть злеют. Он их не боится. Все в охапку - и в багажник. И постепенно избавляться от них.
– Доброе утро, Вера!
Закутавшись с головы до пят в одеяло, она встала с кровати и пулей вылетела в душевую.
– Почему молчим и прячем глаза?
– спросил Кирилл, пытаясь поймать ее за руку и притянуть к себе. Не получилось. Вера отмахнулась и встала перед зеркалом к Кириллу спиной.
– Пожалуйста, не смотри на меня так.
– А в чем дело?
– Мне стыдно.
– Чего ты стыдишься?
– Того, что было вчера. Я была радостная, как дурочка. Мне казалось, что мы с тобой знаем друг друга тысячу лет… А утром все не так.
Она зачесала свои кудри на лицо, словно накинула на голову рыжую паранджу.
– И если я что-то тебе говорила, - добавила она, - то ты, пожалуйста, не принимай все это близко к сердцу. Я ничего не соображала от усталости.
– Что?! Нет, этот номер у тебя не пройдет, - сказал Кирилл, выпростал из-под одеяла руку и посмотрел на часы.
– У меня все записано на диктофон и оформлено протоколом. Теперь не отвертишься. Ты говорила, что безумно счастлива быть со мной, что ты любишь меня, что никогда не забудешь…
– Замолчи, пожалуйста!
– взмолилась Вера и чуть согнула ноги в коленях, словно присела под грузом стыда.
– Почему? Разве ты врала?
– продолжал он, улыбаясь.
Она замерла, опустила расческу на полочку, повернулась и села на край кровати.
– Ты же сам, - тихо сказала она и сдвинула пальцем челку, открывая печальные глаза, - ты же сам будешь радоваться, когда мы с тобой расстанемся навсегда.
– Не исключено, - согласился Кирилл.
– Но зачем об этом говорить сейчас? Когда появится перспектива порадовать себя расставанием, тогда и порадуемся. А сейчас надо радоваться, что мы вместе.
– А разве ты… рад быть со мной?
– А разве у меня на лице написано что-то другое?
Она осторожно протянула руку и коснулась пальцем его губ - как ребенок, который хочет погладить незнакомого кота.
– Утром, после случайной ночи, мужчины уходят быстро. Они не смотрят в глаза, мало говорят, они раздражены и торопливы. А когда захлопывают за собой дверь, испытывают огромное облегчение.
– У тебя печальный опыт, - посочувствовал Кирилл, целуя кончики ее пальцев.
– Что ж это за идиот, который испытал облегчение, расставшись с тобой?
– Это не идиот. Это мой жених… Он ушел и больше не вернулся. Потому что брат продал нашу квартиру и потерял в «Титанике» все деньги.
– С этого бы и начала!
– вздохнул Кирилл.
– Так тебе крупно повезло, что этот идиот ушел и не вернулся.
Он перехватил ее руку за запястье и легко притянул к себе. Джинсы, кофточка полетели в разные углы. Золотая цепочка с нательным крестиком, висящая на ее шее, пощекотала его лицо. Потом Вера нечаянно поцарапала ему плечи. А все остальное было очень хорошо.