Шатун: Шаг в неизвестность. Казачий князь
Шрифт:
– Умная больно, – смущенно проворчал полковник, не зная, как реагировать на ее слова.
– Да уж не дура, – фыркнул в ответ Катерина. – Вы уж простите, папенька, но мечту вашу про внука я исполню, только когда сама решу, что сыну своему достойного отца нашла.
– Это как? Это что ж, без свадьбы, без венчания, во грехе?! – тут же завелся полковник, от возмущения чуть не выпустив из зубов чубук трубки.
– Господь с вами, папенька, – возмутилась Катерина в ответ. – Что ж вы мне страсти такие пророчите? Как это можно, без венчания?
– Так это ты сказала, – буркнул Вяземский, успокаиваясь.
– Я про греховную связь
– Тьфу! Чтоб тебя, балаболка, – не удержавшись, выругался полковник. – Чуть до кондрашки не довела.
– Вы, папенька, хоть ругайтесь, хоть деритесь, а всякого слизняка я в отцы своему ребенку не хочу, – решительно отрезала Катерина. – Ну сами посудите, какой с такого прок? Ни обучить чему толковому, ни семью защитить. Как вы там повторять любите? Ни богу свечка, ни черту кочерга.
– Гм, ты полегче с выражениями, – смутившись, посоветовал полковник. – Не гвардеец в казарме, а девица из хорошей семьи. Не позорь отца.
– Господь с вами, папенька. Это я с вами могу говорить, что думаю. А на людях – глаза долу, ручки сложены, голосок тихий, – пряча в глазах пляшущих бесенят, ответила девчонка.
– Угу, только гвардейского поручика стрельбой окоротить, как воды попить. Скромница, – фыркнул полковник в ответ и, не удержавшись, снова рассмеялся.
– Я, папенька, полковничья дочка, и всему, что толковый солдат уметь должен, обучена, – гордо подбоченившись, отозвалась Катерина. – А про домашние дела и думать забудьте. Умею я все, что любая девица на выданье уметь должна. А что охоту люблю да волю вольную, так характер такой.
– Норов у тебя, а не характер, – отмахнулся Вяземский, мысленно признавая правоту дочери.
С самого детства девочка больше напоминала язычок пламени, чем обычного ребенка. Половецкая кровь в ней взыграла сильнее, чем в нескольких предыдущих поколениях. Порывистая, ловкая, смелая, она и вправду напоминала тех своих пращуров, что верхом покоряли степи на долгие переходы вокруг и разносили в пыль любых врагов. Именно поэтому Павел Лукич и взялся учить дочку всему тому, чему обычно учат сыновей. И теперь пожинал плоды своего собственного воспитания. Покуривая трубку, полковник вдруг очень остро осознал, что Катерина вот уже в который раз сумела взять верх в споре с ним и настоять на своем решении.
«Выросла девчонка, – думал он, разглядывая дочку сквозь клубы табачного дыма. – Уже не девчонка, девица. А характером все тот же сорванец. Может, и вправду дать ей благословение, да пусть сама решает, как судьбу свою строить? Настоять на своем я смогу, да как бы бедой все не кончилось. Уж чего-чего, а крови она точно не боится. Сильна девка. Ох, сильна. Решено. За кого попросит, с тем и обвенчаю. А дальше пусть сама решает, как жить. Если уж совсем невмоготу будет, подам прошение на высочайшее имя, чтобы развод дозволили». Вздрогнув от собственных мыслей, полковник мелко перекрестился и, выбив о край жаровни погасшую трубку, вздохнул.
– Что, папенька, опять болит? – всполошилась Катерина.
– Ноет, проклятая, – отмахнулся Вяземский, возвращаясь к размышлениям.
– Может, молока вам налить? – не унималась девушка.
– После, дочка. После, – качнул Вяземский головой. – Ты лучше вот что мне пообещай. Ежели с мужем вдруг невмоготу станет, мне скажешь. Я попробую на высочайшее
– Обещаю, папенька, – пролепетала Катерина растерянно.
Она и предположить не могла, что ее суровый отец примет подобное решение. По сути, это был полный карт-бланш на построение собственной дальнейшей жизни. А самое главное, на выбор будущего мужа и отца ее будущего ребенка. Зная отношение Павла Лукича к подобным вещам, она и мечтать не могла, что такое вообще может случиться. Полковник, зная характер дочери и будучи уверенным в том, что данное слово она сдержит, испустил тяжелый вздох и, отвернувшись к заиндевелому окошку возка, задумался. Катерина же, обдумывая полученное разрешение, притихла, краем глаза наблюдая за отцом и пытаясь понять, что подвигло его на подобное решение. Но вспомнив его слова о внуке, вдруг поняла, что он и вправду очень хочет иметь наследника знаменитой и почтенной фамилии. А значит, пришло время и ей подумать о том же.
История с избиением жандармского подполковника неожиданно получила продолжение, но не то, которого ожидал сам Шатун. После Рождества, когда Руслан уже начал постепенно возвращать себе прежнюю физическую форму, вошедший в кабинет денщик угрюмо доложил:
– Княже, там к тебе какой-то чин жандармский просится. Прикажешь пустить, или сразу с лестницы скинуть?
Поступив к Руслану на службу и лично коснувшись некоторых дел господ из полиции и жандармерии, Мишка утерял перед ними любой пиетет и готов был в любой момент встретить этих господ кулаками, а то и пулей. К огромному удивлению самого Руслана, для паренька теперь существовало только два авторитета. Казачий круг и служба контрразведки. Даже обычные армейские офицеры вызывали у Мишки только презрительную усмешку. Слишком хорошо паренек знал уровень их подготовки.
– А что за чин? – оторвавшись от бумаг, удивленно уточнил Шатун. – Кто-то серьезный, или так, ротмистр какой?
– Полковник. Говорит, что из Краснодара.
– Веди сюда, – чуть подумав, приказал Руслан, окидывая кабинет внимательным взглядом.
Тут и вправду было на что посмотреть. Оружие, развешанное на коврах, письменный стол, за которым он сидел, и стол, перед которым на стене были развешаны инструменты, которыми он доводил свои задумки до рабочего состояния. В общем, нормальная, рабочая обстановка. Перед письменным столом были установлены два полукресла для посетителей, так что принять гостя было можно. Вошедший жандарм, с интересом оглядевшись, хмыкнул и, расправив щегольские усы, представился:
– Полковник жандармского ведомства Васильев, Модест Петрович. Я имею честь говорить с князем Ростовцевым?
– Именно так, ваше высокопревосходительство, – не спеша поднимаясь, ответил Шатун. – Штабс-капитан контрразведки, князь Ростовцев, Руслан Владимирович, к вашим услугам. Чему обязан?
– Я вынужден беспокоить вас, князь, вот по какому поводу, – присаживаясь в указанное полукресло, не спеша заговорил полковник. – В прошлом году у вас случилась стычка с подполковником нашей службы. Как вы понимаете, вами было нанесено подполковнику серьезное оскорбление. Я уже не говорю о том, что вследствие ваших оскорбительных действий сей офицер долгое время не мог исполнять свой долг.