Шатун
Шрифт:
Потом он работал охранником на автостоянке, сторожем дачного поселка, продавцом дроби в пневматическом тире. Как-то получил недвусмысленное приглашение работать по заказам криминальной группировки. Деньги пообещали огромные, а за отказ - большие неприятности. Но от высокооплачиваемого киллерства Белкин все же отказался, уехал в деревню и запил довольно крепко. Ну а потом… потом была пьяная драка у винного магазина, ночь в «обезьяннике», обвинение в нанесении тяжких телесных повреждений гражданину Аскарову, подписка о невыезде. И, наконец, охотничий приют.
Он на судьбу не жаловался, ни в чем
…Белкин лежал на чердаке сарая, грея рукой цевье ружья. Он уже успел разогнуть ржавые гвозди на штакетнике, снять треугольное стеклышко и выставить наружу ствол ружья. Холодный воздух свистел в треугольной амбразуре. Белое голубиное перо, застрявшее в углу прорези, трепыхалось на сквозняке. Сколько прошло времени, как он залез на чердак? Час? Два часа? Или сутки? Чепуха, не имеет значения. Он будет лежать здесь и ждать до тех пор, пока не получит утоления кровью.
Никакого волнения, никакой дрожи в руках. Он уже все твердо решил, уже смирился с будущим, которое сам себе уготовил. Все равно отступать некуда, мосты сожжены: пистолет, который лежит на буфете под тряпкой, уже определил его судьбу. Белкин нарочно оставил на нем свои отпечатки пальцев. Пусть так будет.
Скрипнула дверь, кто-то вышел из дома. Белкин вытянул шею и посмотрел через отверстие на двор. Она! Накинув на плечи шубу, неторопливо идет к кухне. Он затаил дыхание, опустил палец на спусковой крючок и начал подводить мушку к ее голове. Все то же, будто это было вчера: каре, прямой пробор. «Чувствуешь, как пахнут волосы? Это мне папа из Сирии яблочный шампунь привез…» Как же она тогда торопилась выбраться из ямы, в которую Земцов ее столкнул! Как это было для нее важно - доказать, что власть осталась при ней, что все будет так, как она этого хочет. Не Земцов, так Белкин. Не сейчас - так через пятнадцать лет. Не ей - так никому.
Он начал плавно давить на курок. «За Земцова, за Пирогова, за Людку…» Еще мгновение, и пламя швырнет тяжелый жакан в затылок Ирине и она ничком повалится на снег.
– Не надо играть в киллера, Федя!
– вдруг услышал он за своей спиной страшно знакомый голос, резко привстал, обернулся, но смог различить лишь черный силуэт.
– Кто это?
– спросил он неживым голосом, щуря глаза.
– Твой судья… Пойдем, поможешь мне праздничный стол накрыть.
Белкин торопливо сунул руку в карман, вынул зажигалку, высек пламя и поднял его над головой.
Он подумал, что сошел с ума.
Глава 77
– Человек - все равно что рыба, - говорил Кирилл.
– Заглатывает наживку и не знает, что уже на крючке.
Они медленно ехали по улицам поселка. Вера, открыв
– Так его еще надо заставить схватить наживку… Хочешь мартини?
– Нет человека, который бы не держал наживку во рту, - возразил Кирилл.
– Главное, разглядеть в ней крючок, а потом нащупать лесочку и по ней добраться до удочки, а оттуда уже - на бережочек. И тащить.
– Ты умеешь так делать?
– Сейчас посмотрим, - ответил Кирилл, останавливая машину у продуктового магазина.
– Не думаю, что Вешний настолько глуп, чтобы оставить свой адрес какой-то малознакомой продавщице, - с сомнением покачала головой Вера.
Они приблизились к окну магазина, посмотрели через стекло на прилавок, а затем друг на друга.
– Не она, - уверенно сказала Вера.
– К сожалению, не она, - подтвердил Кирилл.
– Видимо, это ее сменщица.
– Подождем до завтра?
– Зачем? Сыграем на ее зависти и стремлении насолить сменщице.
– С чего ты взял, что она ей завидует?
– Прилавок у них один? Условия работы одни? А Вешний почему-то достался первой, а не второй. Несправедливо!
– Конечно, несправедливо! А что мы ей скажем?
– Придумаем по дороге, - ответил Кирилл, открывая тяжелую дверь магазина на ржавой пружине.
Круглолицая продавщица памятником стояла за прилавком и смотрела сквозь Кирилла. Перед ней лежал хлебный лоток, в котором ничего не было, кроме картонной таблички с надписью «Весь хлеб свежий, руками не лапать!».
– Иди сюда! Не плачь!
– подозвал Кирилл отставшую Веру, притянул ее за руку и подтолкнул к прилавку.
– Здравствуйте!
– поздоровался он с продавщицей.
– Это жена Андрея. Мы его уже второй день разыскиваем. Только вы можете нам помочь.
– Какого еще Андрея?
– неожиданно тонким голоском спросила продавщица, не выказывая при этом ни малейшего интереса.
– Как?
– сыграл удивление Кирилл.
– Разве вы его не знаете? Высокий кучерявый блондин. По нашим данным, он вчера встречался с вашей коллегой.
– С какой еще коллегой?
– Которая стояла за этим прилавком вчера, - пояснил Кирилл.
Несколько секунд в голове продавщицы шла переработка информации. Наконец Кирилл заметил, что ее глаза ожили. Продавщица увидела в ближайшей перспективе возможность тонко нагадить сменщице. Она перевела взгляд на Веру, оценивающе посмотрела на ее лицо, грудь и, насколько позволял прилавок, на бедра, затем скривила губы.
– Так вы… э-э-э… жена?
– Жена, - полным трагизма голосом ответила Вера.
– Ага, - кивнула продавщица, не слишком стараясь справиться с губами, которые помимо ее воли расползались в нехорошей улыбке.
– Есть у меня ее домашний адресок, есть, конечно… Очень может быть, что вы найдете у нее своего мужа. Очень может быть…
– Скажите, - произнесла Вера, - а они, должно быть, по коммерческим вопросам встречались? Так ведь?
– Не знаю, не знаю!
– многозначительно произнесла продавщица, глубоко вздохнула и посмотрела на Веру с состраданием.
– Может, по коммерческим, может, еще по каким. Это вы сами разбирайтесь. Я адресок вам дам. Но с одним условием: обо мне - ни слова. Вы меня не видели, в магазин не заходили.