Шайка светских дам
Шрифт:
— Я согласна, — повторила она громче. — На твоей паршивой легковухе, совсей твоей поганой кодлой.
— Герыч! Первым будешь? — крикнула она так, что ее звонкий голос было слышно по всему дому.
Смерив потерявшего дар речи любовника насмешливым взглядом, она снова повысила голос:
— Я думаю, нам будет весело. Эй, кто там, в лакейской, сволочи?! Поставьте «Линкольн» на лужайку перед домом! Сию же минуту!
У Померанского отвалилась челюсть, полная хищных фарфоровых зубов.
— Как отлично, что я сегодня надела красивый комплект белья, — деловито прощебетала Симочка, расчесывая перед зеркалом свои роскошные волосы, точно торопилась опоздать на премьеру любимого спектакля.
В глазах старого мафиози зажглось восхищение. Черт возьми, ну и характер. Попробуй,
— Что ты на меня так вылупился, старая плесень? — налетела на него Сима. — Объявил, так пошли. Ты что думаешь, я от страха описалась и в ногах у тебя ползать буду? Тоже мне, властелин судеб! Плевать мне на вашего паршивого императора, месье, как сказала моя прапрабабушка, когда ее изнасиловали наполеоновские солдаты. До императора тебе далеко, даже и тужиться не пробуй. Давай, давай, отрывай задницу от ампира и топай ножками, не нести же мне тебя.
Пауза. Пыхтение в прихожей смолкло — охрана боялась пропустить хоть слово.
— Идем! И не порть мне праздник, олух мафиозный! Ну же!
В прихожей уже не хрюкали, стонали жалобно.
Померанский только головой мотал, отбиваясь от тащившей его за рукав Симы.
— Что такое? — остановилась она и нависла над скорчившимся в кресле поклонником, уперев руки в бока — точь-в-точь картина — барыня принимает оброк у провинившихся крестьян. Слова вылетали из неё, как пули из «Калашникова» при стрельбе очередями:
— Ну?! Чего присох? Ревматизм? Паралич? Понос? Как хочешь. Лично я не хочу пропустить. Это моё шоу!
Старый бандит сипел и синел, в прихожей тоже кто-то с хрипами и всхлипами отходил в мир иной.
В общем-то она почти победила. Но, старый шулер, он всегда держал последний козырь при себе.
— Ладно, — сказал он. — Не знал, что женщины княжеского рода ругаются такими словами.
— Такими словами женщины любого рода кроют таких вот отмоченных старых писунов, как ты!
— О'кей! Но ты не против, чтоб на твоём шоу был ещё кое-кто из зрителей? Как насчёт одной старой знакомой? Только не говори, что ты её не знаешь, дорогая моя, — ехидно предупредил он и дал кому-то едва заметный знак.
Увидев новое лицо, Сима без сил упала в кресло.
Где-то на самом верху многоэтажной башни лифт басовито крякнул и, повинуясь легонькому нажатию кнопки, пошёл вниз.
— Привет! — шепнула ему Алла, когда он через щель в дверях мелькнул огнями мимо неё.
— Привези мне её, — напутствовала она механизм, как своего сообщника.
И это сработало. В возвращающемся лифте отчетливо постукивали дамские каблучки. Видимо, дамочка изрядно замерзла и притоптывала, стараясь согреть ножки.
— Шестой, седьмой… — отсчитывала Алла преодолеваемые лифтом этажи, на пружинившись, как волчица в засаде.
Чутье подсказывало ей — вот она, ненавистная жертва. Она вынула из кармана шприц и сняла колпачок с иглы. Сейчас! Сейчас! Ну, где же?
— Эй! Кто-нибудь! — заверещал внизу противный женский голос. — Кто-нибудь, суки долбаные, вызовите монтера!
Лифт застрял. Не подозревая, что железная клетка спасла ей жизнь, Лизочка Волынова крыла лифт, дом, жильцов, жилуправление, мэрию, правительство и Организацию Объединенных Наций трёхэтажным матом.
Сочувствующие соседи поспешили присоединиться к митингу. Алла тихо чертыхнулась, заботливо упрятала иглу в пластмассовый футляр и поспешила ретироваться. Злобе ее не было границ. Такой маскарад пропал зря! Ну, ничего, ничего. Не сегодня, так завтра она доберется до этой сладкой семейки. Ха!
Ветер завывал с чудовищной тоской и силой. Острая снежная крупа секла ей лицо так, что, казалось, оно ободрано до крови. Фонари не в силах были разогнать мрак и метель. Было далеко и до остановки, и до стоянки такси. Она замерзла, и ей очень хотелось в туалет. Алла отлично знала этот необустроенный микрорайон дешёвых башен, ведь здесь она прожила с мужем столько лет. Недолго думая, она свернула в сторону многоэтажки, носившей дурную славу местного бомжатника, и решительно шагнула в вонючую черноту настежь распахнутого подъезда. Ей послышалось чьё-то осторожное дыхание, но она лишь хищно усмехнулась
Смех застрял у него в глотке, когда она подняла бледное костистое лицо с горящими глазами. Несмотря на почти полную деградацию мозговой деятельности, инстинктом он понял — страшнее не было ничего в его никчемной жизни. Ужас парализовал огромное рыхлое тело перед этой леденящей душу усмешечкой маньяка, достигшего своей цели. Во взгляде женщины не было ничего человеческого, только нестерпимая жажда убийства. Так они и стояли, глядя друг другу в лицо. Время отстукивало бесконечные секунды. Потом Алла широко улыбнулась и вонзила иглу. Орудие смерти легко прошло сквозь толстую зимнюю одежду. И парень начал умирать, как только острие коснулось его кожи.
Лифт дошёл до самого верха и остановился. Дверь распахнулась в черноту. Мертвая тишина стояла в доме. Даже с улицы не доносилось ни звука. Алла шагнула на площадку. Лифт помедлил и, не дождавшись приказа, покорно закрылся за ее спиной. В кромешной тьме Алла невозмутимо справила свою нужду. Она чувствовала себя полной хозяйкой этой ночи и этого пространства. Никто не посмеет нарушить её уединение. Она нажала кнопку, лифт послушно перед ней снова распахнул жалкие створки. Убитый грабитель так и стоял в углу, покорно глядя на убийцу мёртвыми глазами. Она отыскала среди сгоревших кнопок ту, которая когда-то носила цифру один. Перед тем как внизу покинуть лифт, она ухватила мёртвое тело за рукав и уронила его на пол. И труп жалко скорчился в тесном пространстве. Двери лифта сомкнулись у нее за спиной, из кромешной тьмы подъезда она спокойно вышла в кромешный ад метели.
— А Бублыкин-то из второго подъезда нынче насмерть запился! — констатировали соседи, обнаружив поутру несчастного Бублыкина мертвым в лифте — кто с сочувствием, а кто и с облегчением.
На этом все кончилось.
Но с этого дня Алла Волынова стала другим человеком. Это оказалось так просто — всадить иглу в ненавистную человеческую тушу и почувствовать неимоверное облегчение.
Вот и всё! А как было трудно-то! Казалось, следствие зашло в тупик раз и навсегда. Эпизоды с нестандартными ограблениями больше не повторялись. Химик, по-видимому, достиг своей цели и больше никак себя не проявлял. «Завязал». Это было то, чего он, старый сыскарь, больше всего боялся. Что Химик завяжет и уйдет на дно навсегда. И вдруг — такая роскошная удача! Как же долго они не могли её опознать, кто она, где проживает, как её искать? Она оставалась просто мымрой с невыразительным личиком. Конечно, она сильно изменилась, эта бабёнка. Как-никак между этими двумя фотографиями двадцать лет прошло. Но у него-то глаз наметанный. Это точно она. Старая мымра, вычисленная с помощью новейшей компьютерной программы на видеопленках в казино, в супермаркете, в ювелирном магазине, и эта девица, разыскиваемая через Интернет детективным агентством, — это ведь одно и то же лицо! Ирэна Цветковская, бывшая акробатка! Вот теперь ему стали понятны кое-какие эпизоды, требовавшие от воришки немалой ловкости и смелости. Конечно, только бывшая акробатка могла проскользнуть в маленькую щёлочку, как было в супермаркете, или пройтись по карнизу на головокружительной высоте, как было в деле с ограблением в роскошной гостинице.