Шайкаци
Шрифт:
– Боюсь, на все возникшие за десятилетия изучения Зейко вопросы тебе не ответят даже руководители проекта «Имир». А он как раз и был начат, чтобы разобраться со странным поведением времени на станции.
Владлен огляделся по сторонам и наклонился ближе к Киру. Похоже, то, что он говорил, не очень хорошо вписывалось в предания о Зейко-яйце и вселенной-наседке.
– Я не тот человек, который может объяснить тебе подробности, – голос его был чуть взволнован. – Думаю, в принципе нет человека, который мог бы объяснить это, не использовав всю эту площадь для записи формул, излагающих суть произошедшего. Был создан прибор, вернее структура, внешне выглядящая как банальный камень с
– И это никак не влияло на бывших там людей? – удивился Кир. – Не регистрировалось за все десятилетия никакими приборами?
– Речь не о каком-то большом отклонении. Когда исследования на Зейко начинались, еще не существовало приборов, способных уловить эту разницу. А на создание математического аппарата, учитывающего влияние других внутренних аномалий станции, ушли годы. И лишь недавно появился компьютер, способный рассчитать все факторы, сказывающиеся на окончательном результате – начиная от влияния солнца и планет этой системы и заканчивая воздействием наблюдателя. Наконец, все сошлось в одном эксперименте и выводы его однозначны – Зейко не синхронизирована с остальным миром. Когда миг прямо за его бортом уже подбирается к своему экватору, внутри он только начинает путь. Когда снаружи миг еще не совершил свой ход до конца, на Зейко он уже начинает новый. К сожалению научного сообщества метрополии, в подоплеку этого чуда здешним исследователям проникнуть так и не удалось. Для них Зейко так и остался застрявшим в секунде, которой нет в нашей вселенной.
До этих слов Кир слушал завороженно. Но последняя фраза будто дала ему оплеуху, и он вспомнил, кого слушает и с чего начинался их разговор. Он кивнул через плечо:
– Очевидно, что мы видим лифт, ведущий к этой секунде.
Владлен с улыбкой развел руками, считая свой рассказ о Зейко – подопытной земных ученых оконченным. Здесь, видимо, начиналась повесть о том, что эта удивительная секунда была гнездом, сотканным для Зейко самой вселенной.
Но Кир с таким завершением был не согласен. Он отхлебнул доселе нетронутого сока и попробовал подобрать корректные слова.
– Я, конечно, всего лишь пилот и физику мне преподавали в той мере, чтобы я понимал, почему корабль не машет крыльями, но летает. Однако все равно склонен сделать вывод о том, что услышал нечто неубедительное. Какую-то хрень, если честно. Ты ничего не напутал? Секундами время меряет человек, а не природа.
– Понимаю, о чем ты, – любезно отозвался Владлен. – Но не важно, как называет человек циклы природы. У вселенной свой ток, и Зейко его нарушает. Представь время в виде холмистой поверхности: оно течет медленнее, быстрее, создавая удивительный рельеф. Но как бы он ни был запутан – это результат законов, которые нам хорошо известны. Зейко – щербинка на этой поверхности. Нечто принципиально иное, не укладывающееся
– Надеюсь, в рамках проекта «Имир» существовало объяснение более развернутое, чем щербинка?
– Думаю, да. Но, боюсь, выражается оно не словами, а уравнениями, которые поймет с десяток человек во всем мире.
Если Владлен действительно ничего не напутал, то последняя фраза была, пожалуй, не была преувеличением и они оба в этот десяток едва ли входили. Тем не менее, Кир спросил:
– Где сейчас ученые, задействованные в проекте «Имир»? Остались на Зейко?
– Последнее, что о них известно – они были на Зейко, – ответил с горечью Владлен. – Никто не знает, что с ними случилось.
– То есть? Ни тел, ничего? Что с их лабораториями?
– Об этом тебе могли бы рассказать только те, кто в них работал. Добраться до исследовательского комплекса теперь невозможно.
– Разве этот лифт не идет на Зейко? – не понял Кир.
– Ведет – в давно изученные коридоры, открытые для туристов. Для ученых был построен свой лифт. Они были соединены на отдельной причальной палубе, куда доставляли грузы для комплекса, но, к сожалению, один из ударов, сотрясших Шайкаци, разрушил ее.
– Почему нельзя дойти до комплекса через Зейко?
– Никто не знает пути туда.
– Как это вообще возможно? – изумился Кир.
– Проект «Имир» был частично засекреченным. Его руководству и спонсорам едва ли хотелось, чтобы праздно шатающаяся публика имела шанс случайно набрести на его территорию. Вполне возможно, что лаборатории в процессе строительства полностью изолировали от остальной станции. По крайней мере, для прохода извне.
– А этот новый коридор не может вести туда? – вспомнил про последнее открытие Кир.
– С тем же успехом, что и множество обнаруженных до него, – улыбнулся было Владлен, но следующая мысль заставила его помрачнеть. – Ученые «Имира» имели на руках самые подробные карты Зейко из существующих. И если уж они сами не выбрались к нам, то либо это невозможно, либо выбираться уже некому.
– И никого из них не было в тот день на Шайкаци?
– Несомненно, были. Но тот день мало кто пережил. Я спрашивал об ученых с Зейко, но ни в Порту, ни в Оранжерее, не встречали ни одного из них, – печально заключил Владлен.
– Что насчет тебя? Судя по твоим рассказам, ты сам как-то причастен к проекту «Имир».
– Так и есть! – с гордостью объявил Владлен. – Я заведовал столовой при исследовательском комплексе. Но волна нисходящих страстей смыла меня с Зейко, скомкала меня с трусостью, болью, жестокостью, жадностью. А потом кровь слилась, и глина рассыпалась, содержащая ничего, – невидящими, проколотыми зрачками он уставился на Кира.
– Так ты не был на Зейко во время Калама?
– Я предпочитаю самостоятельно выбирать продукты для тех, кто ищет отдых за моим столом, – благочестиво пояснил Владлен, – и в тот полдень был на рынке. Я немного задержался: искал старые запасы кофе взамен того ужасного, который завезли на станцию с последней поставкой.
– Так наша одержимость идеальным эспрессо мешает постичь божественное, – покачал Кир головой, печалясь о бренности. – А твоя осведомленность, я смотрю, куда шире недельного меню.
– Все любят того, кто дает им пищу, – скромно потупился Владлен. – И без опасений говорят при нем. Слушая их, я ощущал, что до меня доносится слух о чем-то чудесном, но тогда я, конечно, не представлял насколько. Нет ли и у тебя такого ощущения?
– В смысле?
– Мне показалось, рассказанное по-настоящему взволновало тебя, – отметил Владлен. – Что-то откликнулось в тебе на эту историю, разве нет?