Шайкаци
Шрифт:
Сделав все, что возможно, на месте, перепачканные в останках монстра, разодранные, они оставили насосную станцую, превращенную в кровавое болото. Райлу укрепили на сборных носилках, Будер взвалил Кира на спину.
Ли шел с ними, сколько мог и, теряя сознание от истощения, помог поднять ее по лестнице. Его оставили в одной из комнат на этаже Порта. Лекарства погрузили его в сон, замедливший вены, а немного искусственной крови должно было дать протянуть до подхода подмоги.
Вкупе с уже полученными ранами, яд белолиста грозил либо убить, либо оставить Кира идиотом («То есть еще хуже, чем обычно», – обрисовал Ли
Саймо, едва державшегося на ногах, тоже понесли в Порт, а Будер с еще одним медиком вернулся за Ли. «Первые люди» воссоединились в медблоке. Их массивный боец бродил у порога, как медведица возле берлоги, взволнованный, говоривший с такой тяжестью, что его мощный голос не был слышен. Наконец, пришли новости.
Райла предстала перед медиками пережеванной чудовищными челюстями, изрубленной клыками и обгоревшей от кислоты. Ей прокусили печень, скребли кости и проткнули кишки, но главной проблемой была потеря крови. По тонкой нитке, соединенной с веной, Райлу удалось вытащить с того света, и острая фаза кризиса миновала.
Кира после первичной обработки оправили в стационар, устроенный в ближайшей поликлинике. Саймо зашили в медблоке и он немедленно себя выписал, чтобы представить доклад Ивору. Райла оставалась в поселении: лишний раз тревожить ее не следовало. Ли притащили сразу сюда; его раны были не опасны и проблема была только в их количестве.
Когда он рассказал о своем плане, Саймо передал его слова Ивору, а тот тут же организовал команду. На носилках его отнесли на насосную станцию, вонь в которой стало за прошедшее время невыносимой, и пришлось входить в респираторах.
Сидя в палате Кира, Ли с торжествующим видом разъяснял какие-то технические подробности, как этапы генерального сражения. Он прогрел всю систему водоснабжения сегмента, превратив обиталище левиафана в реку лавы. Порту пришлось некоторое время умываться кипятком, а очистным сооружениям поднапрячься, чтобы справиться с разлагающейся тушей, но станция была избавлена от чудовища.
– Когда нас выпишут? – спросил Кир, когда рассказ завершился.
Ли потребовалось время, чтобы вернуться к этим приземленным вещам.
– Я мог бы уйти на своих ногах уже завтра. Тебя оставят на несколько дней. В основном, из-за спины: она как вспаханное поле, так что на пляже лучше загорай в майке. Плюс надо вывести из органов токсины – тут твоему тщедушному телу придется, в конечном счете, справляться естественным путем. Райлу бы неплохо запереть на месяц. Но, зная ее, уже завтра на Центре можно будет наблюдать ее схватку с врачами похлеще нашей бойни.
Киру он сказал на прощение: «Пока эта постылая рожа с тебя не сойдет, видеть тебя на Центре не хочу!» В этот же день заходило еще несколько посетителей. Первым вошел Саймо. Он внимательно выслушал только о здоровье. Рассеяно они поговорили о бое, скомкано, не совпадая эмоциями – о Райле. Командир размышлял не только о ней, но и допущенных
Позже в палате стало тесно: вошел Будер с семьей. Спина Кира, изуродованная и распаханная, была накрыта тканью, не выдавая ожогов, и детей вовремя предупредили, чтобы они не скакали по кровати – к чему те явно были настроены. Будер с женой подвинули стулья к кровати, заговорив, как по эстафете. Он, качая головой, шумел об их сражении, она справлялась о состоянии Кира; он восторженно ругал Ли, отправившегося воевать на носилках, она подставляла раненому лоток с едой; теперь уже он справлялся о Кире, а она причитала о том, что они пережили. Вокруг носились дети, используя их троих как декорацию к какой-то своей игре.
Когда малышня завозилась в своем приключении где-то за кроватью, Будер, понизив голос, сказал: «Заходил к Райле. Тяжело на нее смотреть. Беспомощная», – плачущим голосом сказал этот гигант. Жена погладила его по плечу.
Кир только теперь осознал, что случилось с их подругой. Бойкая, энергичная, потрошившая матку томов и расшибавшая дракона; с яростью встречавшаяся опасность и презиравшая слабость. Она была раздавлена, высосана, почти уничтожена. Представив ее, оболочку, мятую тряпицу вместо человека, Кир вздрогнул. «Она поправится», – тихо сказал он.
Когда они ушли, Кир потянулся за тарелкой. В эту же секунду в палату ворвалась медсестра, выхватила из-под его руки домашнюю пищу и, объявив ее приговоренной к анализу, ушла. Не успел Кир осмыслить произошедшее, как она вернулась с раствором для капельницы. Больной хмуро смотрел, как устанавливают подходящий его организму деликатес. Прежнее блюдо вернулось позже перетертым в кашицу, разогретым и уже не такое аппетитным. Кир съел пару ложек. Вкус был почти отвратительным. Не вкус этого обеда, а вкус как таковой. К вечеру его мысли стали расползаться. Бодрствование ощущалось болезненно. Он проваливался в сон, в котором ему не хватало воздуха, и прерывавшийся тревогой. С жжением выходила отрава. Потом вновь сменили капельницу, и ему полегчало. Он задремал спокойно, не испытывая мути.
Пробудился Кир от шума в коридоре; или, скорее, какой-то вибрации, добиравшейся до его кровати. В течение сна лекарство рассосалось в его теле и впитавшие кислоту органы ломило. Разбитый, он ощущал голос снаружи как назойливое дребезжание. Потребовалось усилие, чтобы сознание вернулось в палату. И тогда он узнал говорившего.
– Так где, где наш герой? – легкими раздвигал стены Ивор.
– Тише, люди спят! – шикнула на него медсестра.
Ивор, признав ее власть, зашептал, но слова его вырывались с той же мощью.
Дверь в палату распахнулась, стукнув о стену. В проеме предстал античный силуэт, увенчанный львиногривым фасом. Без спроса обжигающе пролился свет. Силуэт обрел цвет и черты, среди которых выделялась разбитая приветственной улыбкой каменная челюсть.
– Герой! – отрезала она ломоть предстоящей речи. – Порт гордится тобой, Кир! О, как я мог жестоко ошибиться, встретив тебя как сукина сына! – Над полом взлетел стул и приземлился возле кровати. На сиденье в позе, несокрушимость которой приличествовала трону, возвысился Ивор. – Вот что ты делаешь для нас! – распростер он руки над Киром как над целой армией.