Шайкаци
Шрифт:
Поверхность дрожала и внезапно обрывалась расщелинами и дырами. Чертыхаясь, они оступались, но двигались вперед. Тишину поддерживать было невозможно: развалины скрипели, стонали, стучали. Время от времени Саймо останавливал их и требовал залечь. Он не ошибался, и в наступающее безмолвие начинали пробираться чужие звуки: кто-то крался в другой части свалки, кто-то подвывал в окрестных коридорах, кто-то быстро пробегал стороной. Шайкаци даже в конце времен наполнял скрежет и шорох ее таинственной жизни.
Кир вляпался во что-то влажное. Рука его была испачкана темно-красной жидкостью, в кисло-соленом
Какая-то возня началась совсем рядом. Животные рычали и визжали, что-то отбирая друг у друга. Отряд припал к укрытиям. Саймо долго держал их недвижимыми, пока не убедился, что в наступившей тишине поблизости не залег победитель этой схватки.
Чуткость Саймо позволила им избежать встреч с местными напастями, которых оружие «Курков» надолго не отпугнуло. Груда металлолома становилась все ниже и все шире пролегали ущелья. Горы сменились холмами, изрезанными оврагами и наконец людям удалось спуститься с последнего возвышения на замусоренный пол.
Впереди был широкий коридор, озарявший светом конец гряды. Оставив трудный участок позади, Саймо остался мрачен и в молчании повел отряд дальше.
Они находились в секторе для работников среднего достатка. Изгибаясь, стены уводили в переулки, где располагались квартиры местных жителей. «Первые люди» шли по простым, но не лишенным изящества аллеям, мимо беседок и детских площадок, покоившихся в лишенном жизни безвременье.
Дорогу пересек уборщик, кативший к оставленному крысами помету. Их стайка пробежала мимо отряда, испуганно прижимаясь к дальней стене. Обглоданные кости какого-то зверя напомнили, что запустенье может быть обманчивым.
«Первые люди» добрались до местного торгового центра. Саймо остановился и посмотрел сквозь витрину внутрь. В молчании рядом с ним замерла Райла, Будер; Ли было со скукой отошел, но потом, нахмурившись, присоединился. Кир в недоумении встал рядом.
Он сперва не понял их интереса. Виднелись торговые ряды, со временем весьма разоренные. Костяные памятники были возведены над последними посетителями. На переднем плане разложили товары для спальни: висели одеяла и простыни, смятые, упавшие на пол, растянутые, как укрытие. Тогда Кир, наконец, сообразил: этот торговый центр стал последним прибежищем для какой-то группы людей. И эти кости принадлежали тем, кто не нашел спасения на эвакуационных пунктах и вернулся сюда, на самый большой склад припасов в округе. Но здесь что-то напало на них, пролило их кровь, широкими пятнами въевшуюся в пол, облизало одни кости досветла и оставило на других, более темных, догнивать мясо. Кир, побледнев, произнес про себя имя того, кто пришел сюда.
– Тут были разведчики до того, как это место уничтожил Мясной ангел, – увидев его лицо, пояснил Ли. – Рынок. Большое было поселение, – тускло сказал он. – Не меньше Реактора.
Саймо смотрел на мертвую деревню с холодной решимостью. В Райле не было жалости, но была злость. У Будера было суровое лицо намеренного совершить правое дело. В глазах Ли, безразлично глядевших на разруху, читалась готовность исполнить вместе
– Ни одно другое существо не убило столько людей на этой станции, – тихо проговорил Саймо. – Он один способен уничтожить все выжившее здесь человечество.
Дернув плечом, как бы сбрасывая напряжение, он возобновил поход.
– Так значит, мы уже здесь? – оторопело спросил Кир. – В его пределах?
– Да, здесь он бывает, – подтвердил Будер. – Но очень редко. Видел, сколько бегает крыс? Он давно сюда не захаживал. – Нельзя сказать, что это успокоило Кира.
«Первые люди» выстроились длинной цепью. Если Мясной ангел нападет, все, кроме жертвы, имели шанс разбежаться. В царстве чудовища ведущий обязан был оставаться предельно бдительным и потому сменялся часто. Будер и Кир были исключены из ротации: первый следил за приборами, второй был слишком неопытен.
Шорохи, наполнявшие переходы, были привычны и не тревожили разум. Кир, угнетенный зрелищем павшего поселения, едва обращал на них внимание, а старые члены команды наверняка могли сказать об источнике каждого звука достаточно точно. Иногда эти знания заставляли их замирать, припадая к стенам, но крупные звери предпочитали таиться в отдалении.
Отойдя немного, они нашли проход в технические тоннели. Ли остался впереди, следить за обстановкой. Будер снял стенную панель и надавил рычаг, но дверь не поддалась. Пришлось раскручивать замок.
– Ага, – наметанным глазом он тут же нашел проблему. – Сломался пружинный механизм. Я бы попробовал отомкнуть без инструмента, но может блокиратор сработать. Если у кого-то…
Безмолвное волнение распространилось среди «Первых людей», заставив их припасть к полу. Сначала за скамью свалился Ли, а остальные последовали его примеру, заняв присмотренные укрытия. Они внимательно наблюдали за ведущим. Тот сперва осторожно, а затем на всю шею он высунулся. Поза его, пожалуй, выражала невероятное изумление. В конце концов, Ли поднялся.
– Эй! – звонко раздался в тишине его голос прежде, чем командир осадил его. Никто не отозвался. Тогда Ли повернулся к товарищам и с недоумением сказал: – Саймо, тут, кажется, человек.
«Первые люди» приблизились к нему. Стена проваливалась полукруглой нишей, в котором приютилось кафе. До сих пор работали экраны, создававшие в качестве фона нездешние места. Вероятно, кто-то из Рынка смог после Калама перебить предупреждение о ЧС. Сейчас здесь демонстрировался сельской простор, и кафе как бы находилось на возвышенности, открытое этому земному пейзажу. Теперь его обстановка не вписывалась в мирное окружение: заброшенное, отдаленное от жизни настолько, что даже мертвецы не остались на ужин, оно отвечало настроением кладбищу.
Однако в эту минуту за одним из круглых столиков все же сидел человек и поглощал из разорванной упаковки что-то, десятилетиями готовое ждать употребления. Он был космат, а в бороде его виднелись остатки прежних обедов. Одежда его липла к телу, а волосы стали сальными. На станции не так легко было найти настоящую грязь, но вся его неряшливость и неухоженность создавали впечатление, что он выкопался из-под земли. Его взгляд был столь пустым – точно это и не глаза были, а застоявшийся в глазницах воздух – что человек казался не более живым, чем все это место.