Шайтан Иван
Шрифт:
— Что там стряслось? —
— Не знаю командир, я уже из дому выезжал как посыльной меня в штаб, а там приказали передать —
— Ладно, дома как? —
— Так, хорошо все, сеструху замуж отдают по осени —
— Есть что подарить? —
— так отдарился уже, 15 рублев на подарок — приосанился Авдон
— Богато живешь казак —
— А тож, в пластунской полусотне служу —
— Ну, ну пластун, свободен —
— Что за вызов, да еще срочный? Аслан, готовь лошадей, в Семеновку едем — достал часы, 10 утра, к 6–7 вечера должны успеть, без напряга.
Трофим настоял на моем сопровождении
Вот и Семеновка, показался обновленный вал вокруг станицы. Семеновка раза в два больше Романовки. Проехали ворота, я отпустил Савву и Костю, к штабу подъехал с Асланом.На крыльце стоял поручик в пехотном мундире и курил трубку. Бросив повод Аслану, я поднялся на крыльцо и хотел войти в штаб услышал, как поручик раздраженно сказал
— Эй, как тебя там, ты почему не приветствуешь офицера, не пойми что, чучело —
Я повернулся к поручику и хотел поприветствовать от все души, как из штаба вышли командир и есаул.
— О, Петр Алексеевич, быстро вы, однако, завтра вас ждали — сказал Соловьев.
Я вытянулся во фрунт, приложил руку к пластунке, четко доложил
— Ваше высокородие, хорунжий Иванов по вашему приказанию прибыл —
— Будет вам, Петр Алексеевич, не на плацу — протянул он руку для пожатия.
— Это он перед поручиком фасону держит, уставник хренов — усмехнулся есаул
— Да, Петр Алексеевич, разрешите вам представить, поручик Истомин Аркадий Виссарионович, командир 2 роты, 7 батальона, редут строят, там и будут располагаться. Прошу любить и жаловать. Я, смерил пристальным взглядом поручика, представился.
— Командир отдельной полусотни Семеновского казачьего полка, хорунжий Иванов Петр Алексеевич и на будущее, прежде чем что-то сказать, подумайте, а то можно быстро языка лишиться. —
— Сами виноваты хорунжий, ходите не понятно в чем, одеты как чучело.— намеренно повторился поручик и зло усмехнулся. Повисла тишина. Есаул молчал и с неподдельным интересом ждал моей реакции. Я, рассматривая лицо поручика, с сожалением сказал.
— Вы поручик пользуетесь моим безвыходным положением, я вам даже по морде дать не могу, усы помнутся, красота такая, — видно было, что усы это гордость поручика.
Есаул заржал как стоялый конь
— Ну уел, хорунжий, вот ей, ей уел, чертяка, прости меня господи, —
— Будет вам господа, не время ссориться и поручик не советую вам затевать дуэль, во первых я не позволю, во вторых хорунжий первейший бритер в наших местах, он отстрелит вам уши если вздумаете стреляться и срежет усы вместе с головой. Поверьте, я не шучу — подполковник с серьезным лицо смотрел на поручика.
— Командир прав, поручик, все так и есть, я сам побаиваюсь хорунжего и его архаровцев, столько бандюков и горцев перерезали, аж жуть берет, а скольких в рапорте не указывает, только господь знает.—
— Ладно жути нагонять, Василий Иванович, забудем поручик это недоразумение и протянул руку, он растерянно дернул плечами, но пожал её.
— Вот что, Петр Алексеевич, надо вам ехать в Пятигорск — сказал Соловьев, когда мы расселись за столом. — атаман выполнил обещание и вас наградили орденом
— Благодарю, как получу, так и обмоем — люблю я это дело, ордена— подумал про себя, — если не ошибаюсь, то награждение орденом, дает право на потомственное дворянство —
Ночевал у есаула, поужинали, переговорили о делах и спать. Рано утром тронулись домой. Ехал и думал о том, как все складно сложилось, орден, деньги отвезу в Пятигорск, может второй заказ пришел, хорошо бы.
— Можно спросить командир? — Савва пристроился рядом и Костя навострил уши
— Спрашивай —
— Когда на Аслановском селище бандюка допрашивал, ты сказал, что глаз на жопу натянешь, это как? —
Вы не можете представить, что я испытал. Сначала я не понял вопроса, когда до меня дошло я хохотал до колики в животе, а потом сам не мог толком объяснить, что это образное выражение. Узнав, что предстоит поездка в Пятигорск, бойцы стали убеждать меня, что лучше их десятка в полусотне нет и только они способны сопроводить меня должным образом. Аслан ехал молча, только когда я смеялся, он озабоченно посматривал на меня.
Весть о том, что меня наградили и выделены 5 серебряных медалей на георгиевской ленте, опередила нас. Медали для отличившихся из иррегулярных частей и милицейских подразделений из инородцев, поступивших на службу Российской империи. Малые, серебряная и золотая носились на груди и большие, серебряная и золотая, носились соответственно на шее. Награды почетные и уважаемые. Самая главная интрига в том, кого наградят. Мои сподвижники имели серебряные медали, Егор Лукич, Анисим и Степан, а Болотов старший и золотую. Такое ощущение, что на базе узнали об этом раньше нашего приезда. Поставил в известность, что завтра едем в Пятигорск, определил состав отряда, 2 подводы, Егор Лукич, Тихон, десяток Саввы в полном составе, я с Асланом. Саню пришлось включить позже. Он не услышав себя в списках надулся как ребенок показывая мне как я не справедлив к нему. В конце концов я не выдержал такого психологического давления
— Ладно, Саня поедешь, но при условии, что у тебя канцелярия в порядке. —
— Так это всегда, пожалуйста, —он достал журнал приказов, формуляры еще какую-то коробку с бумагами.
— А это бумаги, Егора Лукича, прошил как ты сказал, командир, — он указал на коробку.
— Убедил, собирайся.-
Надо признать мне нравился Саня, физический сильный, быстрый и решительный, лихой казак, но с головой дружит, не унывающий весельчак и душа компании. Первый гармонист в станице. Играл он виртуозно и пел замечательно. Видно не одно девичье сердце разбил. Происходил он из хорошего казачьего рода, правда порядком обедневшего. Отец Сани, Кондрат Бедовый, георгиевский кавалер, один из не многих в станице, в одном из боев сильно покалечился и работать полноценно не мог, часто болел по первости. В семье Саня и 2 младшие сестры, потому его как единственного сына в семье в рисковые дела не брали, и носил он серьгу в левом ухе, ношение обязательное. Была у Сани и личная драма в жизни, как же без несчастной любви, о ней мне поведал Егор Лукич, хорошо знавший отца Сани.