Шайтан-звезда (Часть 1)
Шрифт:
– Она просит угощения...
– растерянно сказал юноша.
– Чем мне ее угостить? Как ты полагаешь, о девушка, что едят козы?
– Обычные козы щипали бы траву, а райские, наверно, предпочитают тихамский изюм и басрийские финики, - отвечала Джейран.
– Видишь, она не обращает на траву внимания, а ведь такой зеленой, высокой и сочной травы я раньше не видала...
– Немудрено, если это райская трава, - заметил юноша.
– И если у этой козы те же повадки, что у земных, то она несомненно сжевала твои шаровары, - продолжала девушка.
– Ты ведь сказал, что
– Горе мне, что же я надену?
– растерялся избранник гурий.
– Ты не можешь принести мне что-либо, о девушка? И скажи, ради Аллаха, как тебя звать?
– Джейран. А тебя, о господин?
– Я - Хусейн...
Юноша собрался было сообщить о себе еще какие-то подробности, но совсем рядом зазвенели струны лютни.
– Это гурии!
Хусейн вскочил и, как был, босиком, по дорожке устремился навстречу призывным голосам и звукам, а козочка - за ним.
Джейран посмотрела им вслед.
Воистину - три полуобнаженные девы в зеленом и с распущенными кудрями приближались к полянке. Та, что играла на лютне, отстранилась, так что Хусейн угодил в объятия к двум другим.
Сгорбленный, маленький, хотя и приятным лицом, он был не пара этим статным красавицам, но они обняли его, и обласкали, и оделили долгими поцелуями - несомненно, в бытность учеником брадобрея юноша никогда не получал таких благоуханных поцелуев.
Джейран поняла, что ей тут больше делать нечего, отступила, развела руками ветви и вышла назад к эйвану.
Нетронутый завтрак ждал ее, и он был воистину райским.
Очевидно, жизнь действительно окончилась. И самым приятным для девушки образом...
Джейран вздохнула - головная боль понемногу отпускала ее, а мысли приходили в некоторый порядок. В самом деле - чего она лишилась? Она лишилась хаммама - ибо в каждом городе, куда приезжал ее хозяин, он первым делом нанимал рабочих и строил хаммам, один краше другого. Менялись рисунки на стенах, менялись банщицы, да еще, пожалуй, в одних городах хозяин ставил на краю водоема каменную птицу Анку с человеческим лицом, а в других - нет. Это зависело от того, шииты или сунниты преимущественно живут в городе. Шииты - те допускали изображения живых существ, сунниты же - нет, хотя и те, и другие считали себя подлинными правоверными.
Итак, Джейран лишилась главным образом и в первую очередь хаммама, потому что лишь он был в ее жизни неизменным. Иногда ей казалось, что хозяин владеет каким-то перелетным хаммамом, который сегодня - в Багдаде, а завтра - в Каире. Что менялось за стенами хаммама - она постичь не могла.
Еще она лишилась хозяина, который научил ее ремеслу. И, очевидно, лучшим, что она знала в жизни, были эти уроки, когда он клал ее, обнаженную и распаренную, на топчан, сам садился рядом и разминал ей спину, плечи, бедра, при этом объясняя, какие мышцы и какие кости попадают под его чуткие и сильные пальцы. Джейран было тогда тринадцать лет - время, когда все дочери бедуинов уже становятся женами, время, дольше которого неприлично оставаться в отцовской палатке. И душа ее улетала от этих уроков.
Потом хозяин заставлял Джейран растирать и разминать себя, хвалил
Занятия прекратились - а бешеное томление осталось.
Это безысходное томление мучило ее шесть лет... или более?..
Другие банщицы, которых хозяин возил с собой, в каждом городе находили себе приятелей, и весело проводили с ними время, и хвастались потом подарками, и перечисляли сказочные ласки. Но Джейран не могла через посредницу предложить себя мужчине... по крайней мере, до того дня, как ей смутила душу вольными речами веселая Фатима...
Да, пожалуй, Фатима нашла верные слова. Джейран, живя у хозяина на всем готовом, как будто и не ощущала себя невольницей, однако же не имела ничего, что могла принести будущему своему супругу в приданое. А хозяин и не задумывался о том, что девушка в девятнадцать лет уже должна иметь мужа или возлюбленного. У него были более серьезные дела, чем устройство семейной жизни своих банщиц.
Так что внезапная смерть и воскрешение в райском саду были для Джейран совсем не таким уж скверным выходом из положения.
Вот только не познала она мужской ласки... хотя, может, и к лучшему, что не познала, ведь неизвестно, как бы ей понравилась близость. Банщицы рассказывали и о таких ночах, что хуже не бывает.
И, не будь она девственницей, Аллах не взял бы ее в рай!
Очевидно, соблюдение девственности было непременным, если не единственным условием. И Аллах вовсе не принимал в расчет причин, по которым это произошло.
И Джейран решила насладиться по очереди всеми благами рая.
Еды на эйване оказалось много - очевидно, ее должно было хватить на весь день. Девушка поела сперва сладкого риса, потом - тыквы, а потом и кунафы, запивая все это сладкой водой, облизала и ополоснула руки - и тут лишь заметила, что у входа на эйван стоит, прислонившись к колонне, одна из невольниц Фатимы, по имени Сабиха.
Фатима, очевидно, имела немало денег, чтобы наряжать своих девушек. Уже в хаммаме Джейран отметила, как изящны их наряды и украшения. Тут же Сабиха и вовсе была похожа на дочь знатного эмира. Свои черные кудри она перевила жемчужными нитями, а жемчуг был крупным, отборным, чуть розоватым. И легкий платок у нее на голове тоже был розовым, обшитым по краям мелкими жемчужинками, и он бросал нежный отсвет на ее милое румяное лицо.
– Встань, поклонись нашей госпоже, о Джейран!
– нежно и певуче потребовала Сабиха.
Девушка вскочила на ноги - к эйвану приближалось целое шествие.
Впереди шли двое юношей, которые скорее были похожи на девушек, такие длинные кудри выбивались из-под их белоснежных тюрбанов, так они покачивали на ходу бедрами. Но в руках эти красавцы держали обнаженные ханджары. Юноши расступились, и Джейран увидела Фатиму.
Женщина была в золотой парчовой мантии, причем и рукава, и полы были настолько длинны, что их несли, склонившись, юные невольницы. И еще за ее спиной, судя по музыке, шли музыкантши.