Шебеко
Шрифт:
— Какие танцы? — удивленно ответил Коля, и его несколько усталые глаза вновь тепло стрельнули в ладненькую фигуру девчонки. — Учеба, надо сказать, это довольно трудная вещь. На ее ход влияют и желание учиться, и наличие денег, и даже то, как ты ладишь с другими… Мой первый год, например, — прибавил хлопец, — ушел только на то, чтобы более или менее продержаться на плаву. А на танцы так и не сходил ни разу… По моему, из нашего курса туда бегали только несколько человек: в основном городские, что живут с родителями. А мы же тихо сидим в общаге и штудируем предметы… Может быть, курсе на втором, на третьем вспомним о танцульках. А так некогда… Это рабочему люду хорошо! — заключил Коля, поправляя воротник клетчатой сорочки. — Отработал
Чутким девичьим сердцем Люда сразу же и поняла, что значит быть студентом. Стезя его не из легких… И хорошо, что воздержалась от конкурсных экзаменов в вуз. Всю свою молодость потратила бы на формулы и всякие там постулаты… А что взамен? Сто десять рублей ежемесячных в качестве компенсации? Да эту сумму она заработает на любом заводе!
— Раз трудно учиться, стало быть, некоторые и оставляют институт… Так надо полагать? — жгучие черные волосы Людмилы встрепенулись от быстрого поворота ее милого лица.
— Не без этого… — степенно сказал Коля. — У нас вот на курс в прошлом году поступало сто пять человек, а нынче это число сократилось на восемь. Ушли в основном девчата. Кому захотелось замуж, а кому надоела учеба… Но ушел и один из моих лучших товарищей, Гена Логунов. Вместе мы сдавали вступительные экзамены, вроде бы вместе и жили, а не заметил, как он пришел к столько жесткому решению…
— Наверное, были причины…
— Косвенные причины… В первую сессию он завалил математику, и вот грустный результат: на второй семестр его лишили и стипендии, и общежития. Правда, родители ему помогали. И довольно неплохо. Но к несчастью, он не поладил с преподавателем по черчению. Такая дура эта женщина — не приведи господь! Как невзлюбил тебя, пиши — пропало. И причем она тебя может невзлюбить не потому, что ты слабо разбираешься в чертежах, а потому, что, скажем, неряшливо одет. В общем, ее могут раздражать любые причины… Вот она и прицепилась к Генке как банный лист… Я ему говорю: «Давай, Гена, жми на черчение, а то она тебя съест…» А он в ответ улыбнется и бросает лишь аморфную фразу: «До могилы еще далеко…» А здесь еще в квартире, которую он снимал, как-то пропали деньги. Вызвали милицию и стали показывать на него пальцем… Короче говоря, ему просто не повезло… В конце концов он забрал документы и укатил к себе, в Саратовскую область. Наверное, осенью уже пойдет в армию…
Невеселая эта история заметно подействовала на Люду. От несправедливости, что торжествует подчас, она стала отмахиваться двумя руками: «Не дай Бог и на мою долю такая судьба…».
— Но надеюсь, ты не сделаешь подобных глупостей? — и глаза Люды с надеждой остановились на Коле. — Ты же знаешь, что из нашего класса в институт попал лишь мизер. И будет обидно, если ты выпадешь из этой счастливой «пятерки»…
«Кто его знает, как сложится дальнейшая учеба? — печально пропело Колино сердце. — Главное в этой ситуации — держаться до конца». И он сказал:
— Буду учиться, пока есть возможность!
— Ну и молодец, что воинственно настроен. Ты у нас всегда отличался светлой головой, и думаю, не подведешь и на сей раз… Кстати, — улыбнулось девичье лицо, — скоро мне выходить. Если хорошенько попросить шофера, то он может тормознуть и возле нашей калитки!..
Седоволосый автобус осторожненько стал въезжать в запыленное село. Его старческий корпус сотрясали бесчисленные колдобины. Но эти мелочи жизни Людмиле нипочем: она задорно встряхнула головой, поднялась с сиденья и кинулась к двери, на прощанье подарив Коле ослепительную улыбку…
Девушка ушла, а хлопцу почему-то стало грустно. Где-то в глубинах просветленной души проснулось чувство, что вместе с девчонкой ускакала и часть его жизни. Еще не представлял он себе, что с миловидной Людмилой, как и со многими другими из бывшего десятого «б», ему уже не суждено повстречаться никогда…
За Первомайским
Нежная волна воспоминаний потоком нахлынула на Колю по пути домой. Видно, человеку обязательно какой-то срок нужно прожить на чужбине, чтоб с особой, всепроникающей силой ощутить, открыть в себе затаенную до поры до времени любовь к родному краю… И когда он с маловесной поклажей в руке достиг середины пути, с чьей-то легкой руки прозванного «Йалам», перед ним открылась чрезвычайно удивительная картина. В лощине, слева, тихо жила деревня Малое Чеменево, а справа виднелась темно-синяя полоса леса, подернутая дымком, загадочная и казавшаяся неприступной. Еще ближе пролегла пажить, заросшая вязью, ивами, осокой. А впереди, сквозь высокую рожь, пробивалась единственная дорога. Она звала домой, к теплому материнскому очагу. И в ее зове Коле чудились дружеские голоса друзей, знакомых; далекое, грустное колдованье кукушки, высчитывающей года лично ему, юноше почти что восемнадцати лет от роду, еще много не знавшему в мире людском.
Февраль 1981 — сентябрь 1992 г.
Иван Ефремов
Тень минувшего
— Наконец-то! Вечно вы опаздываете! — весело воскликнул профессор, когда в его кабинет вошел Сергей Павлович Никитин, молодой, но уже широко известный своими открытиями палеонтолог. — А у меня сегодня были гости. Прямо с сельскохозяйственной выставки. Два знатных чабана из восточных степей. Вот и подарок из уважения к ученым. Смотрите: дыня, большущая, желтая… и как пахнет! Давайте ее вместе того… за здоровье знатных пастухов.
— Вы меня за этим и звали, Василий Петрович?
— Уж очень вы нетерпеливы, молодой человек! Повернитесь-ка налево, вот к этому столику…
Никитин быстро подошел к маленькому столику в углу кабинета.
На сером картоне были аккуратно разложены гладкие темно-коричневые обломки крупных ископаемых костей. Палеонтолог схватил лежавшую слева кость, постучал по ней ногтем, повернул другой стороной. Поочередно пересмотрел все восемь кусков, тяжелых и плотных, пропитанных кремнием и железом.
Многолетняя практика в анатомии скелета давала возможность сразу же мысленно дополнять, восстанавливать недостающие части костей и за их характерной формой угадывать полный скелет вымершего животного.
— Ну, теперь я все понимаю, Василий Петрович. На костях темная полированная корка — пустынный загар. 12 Значит, чабаны их собрали прямо с поверхности, в пустыне… Василий Петрович, ведь это динозавры! Такой сохранности! Это первая находка в Союзе. Нужно что-то сделать, чтобы отблагодарить этих чабанов.
12
Пустынный загар— блестящая черная корка, которой покрываются долго находящиеся на поверхности в пустыне камни, даже кирпичи в развалинах старых городов.