Шефы тоже плачут
Шрифт:
Всё менялось, но одно оставалось константой - в моей жизни был Андрей. Правда, будучи подростком, я и представить не могла, что однажды он станет моим шефом, но даже с этим смирилась довольно быстро.
– Ты помнишь, что завтра ресторан закроется на спецобслуживание?
– спрашивает у меня тётя Таня ближе к закрытию «Стяга» в один из летних дней.
Разумеется, я это помню. Вот только присутствовать на мероприятии, на котором мне могут быть и не рады, не планирую. Даже если это…
– Да, помню, у вашего сына день рождения, Татьяна Алексеевна.
– И я надеюсь,
– Я?
– Да, ты.
Она кивает, и за показной серьёзностью и деловым тоном мне мерещится улыбка. Как будто знает что-то, что неведомо даже мне.
– Почему я? В ресторане же есть другие повара.
– Потому что на тебя я могу положиться. Ты мне практически родная.
– Угу. Вам да. А вот Андрей может быть и не рад этому.
– Глупости. Он тебя любит.
Она проводит по моему лицу рукой в знакомом с детства жесте и отходит, оставляя меня в полном недоумении. Орловский меня… любит? Что за несусветная чушь? Этот тип любит только себя и ещё - подтрунивать надо мной. А больше ничего. И даже если тётя Таня имела ввиду любовь, которая бывает у брата к сестре - я в это не верю. Андрей испытывает ко мне какие угодно чувства, но только не любовь. И убедить меня в обратном практически невозможно.
В зале народу не слишком много, но создают они столько шума, что я раз за разом выглядываю из кухни из чистого любопытства посмотреть, кто приехал на день рождения Орловского. Хрупкую блондинку, будто бы сделанную из фарфора, я замечаю сразу. И с первого же взгляда она мне решительно не нравится. Особенно то, как нарочито смеётся, как кладёт руку на колено сидящего рядом с ней Андрея. А он вместо того, чтобы встать и отойти, очень даже флиртует с ней в ответ. Хотя, встать и отойти он должен только в моих фантазиях, обычно Орловский всегда не прочь вот так поулыбаться всяким блондинкам, брюнеткам и рыжим.
– Вер, а кто это там рядом с Андреем Николаевичем?
– как можно более равнодушно спрашиваю у су-шефа и по совместительству «справочного бюро» всего ресторана.
Вера знает всё и обо всех за редким исключением, но не треплется на каждом углу, не сплетничает и не обсуждает чужую жизнь, просто знает и всё. Выглянув из-за двери в кухню, хмурится некоторое время, а потом выдаёт, повернувшись ко мне:
– Так это же девушка шефа.
Следующий вопрос так и застывает на моих губах, когда я перевариваю то, что мне рассказала Вера. У Орловского есть девушка, а я узнаю это вот так, вскользь? Застав его практически на месте преступления с оружием в руках?
– Оу. И давно они вместе?
– Нет. Пару месяцев назад познакомились в самолёте.
– Ясно. А чего он её скрывал?
– Кого?
– Ну, девушку свою.
– Где скрывал?
– Понятно. Это просто я не видела их вместе.
– Наверное. Ладно, давай закуски подавать.
– Угу.
В этот раз чувство, что кто-то не только покусился на «моё», но ещё и успел это самое «моё» у меня забрать, особенно острое, почти невыносимое. Нет, подумать только! У Орловского есть девушка, а я об этом ни сном, ни духом. И никто меня даже уведомлять
Срывая злость на ни в чём не повинном томате, я яростно кромсаю его на части, пока он не становится похож на пюре. Сальса из свежих овощей превращается в разноцветное месиво. И я чувствую удовлетворение, раскладывая её по салатникам.
Горячим занимается Вера, что даёт мне возможность немного остыть, выйдя из ресторана в заднюю дверь. И снова там меня ждёт сюрприз - Орловский собственной персоной. Один. Стоит боком ко мне, курит, зажав сигарету в зубах и засунув руки в карманы джинсов. Пока я размышляю, ретироваться мне по-тихому или просто развернуться и уйти - Андрей ведь всё равно не заметит - Орловский цедит, перекатив сигарету в уголок рта:
– Пухляш, сегодня твои кулинарные способности выше всяких похвал. Вот та каша из овощей… я не совсем понял, почему её было не перелить в стаканы?
Он поворачивается, и в глазах его замечаю улыбку. Или насмешку? Сейчас, когда мой мозг затуманен слишком долгим пребыванием в жарком помещении кухни, я не сразу могу разобрать, чего во взгляде Орловского больше.
– Я подумала, что твоей цапле будет удобнее клевать её с тарелки.
Сама не знаю, какой чёрт тянет меня за язык в этот момент. Охарактеризовать девушку шефа, да ещё и таким эпитетом - не лучшая идея. А уж показать, что её наличие меня задело - это просто «эпик фэйл».2
– Моя… цапля?
Вместо того, чтобы послать меня ко всем чертям, Орловский запрокидывает голову, и из его груди вырывается громкий смех. Я некоторое время наблюдаю сначала за тем, как выпадает из его рта сигарета, потом - за смеющимся Андреем. Помимо воли губы мои тоже растягиваются, и сдерживать это выше моих сил.
– Ладно, Пухляш. На сегодня тебе задание такое, - отсмеявшись, возвращается к разговору Орловский.
– Сейчас переодеваешься и я тебя приглашаю принять участие в праздновании. Идёт?
– С чего бы вдруг? Я из твоих гостей только тётю Таню знаю.
– И?
– Без «и».
– Ну пообщаешься с ней, познакомишься с остальными. С цаплей вон.
В его глазах теперь точно насмешка - её уже не спутать ни с какими улыбками и прочими приступами веселья. Наверняка ожидает, что я откажусь и сбегу куда подальше. Например, домой. И это было бы весьма мудрое решение, но вместо него я киваю и говорю, как ни в чём не бывало:
– Окей. Сейчас только фартук сниму.
– Жду и надеюсь, Пухляш, - доносится мне в спину.
В такие моменты мне начинает казаться, что я вернулась в свои тринадцать. И мне приходится очень стараться, чтобы прогнать это дерьмовое ощущение.
Переговариваясь с тётей Таней под бокал вина и вполне сносное каре ягнёнка, приготовленное Верой, я раз за разом возвращаюсь взглядом к сидящей неподалёку парочке. Цапля, которую зовут ожидаемо вычурно Миленой, ластится к Орловскому, а тот, не обращая внимания на то, что не один, поглаживает её по колену, и с каждой минутой его рука поднимается всё выше, задирая край и без того короткой юбки.