Шекспир курит в сторонке

Донцова Дарья

– Что заказывать будете? – спросила официантка. – У нас сегодня лимонный пирог удался.

– Мне лучше просто чай, – быстро сказал Илья.

– Поздний завтрак за мой счет, – улыбнулась я.

– Тогда мясо, – переменил решение юноша. – Вон как то, что мужчина ест, с картофельным пюре, и кофе.

Девушка повернулась в мою сторону.

– А вам?

Я улыбнулась.

– Возьмите лимонник, – снова предложила подавальщица.

– Не люблю кислое, – поморщилась я.

– Шоколадный торт, – посоветовала

девушка.

– С моим весом? – грустно протянула я.

Официантка сказала:

– Нет проблем. Берете, что пожелаете, и запиваете похудательным чаем.

– У вас есть такой? – обрадовалась я.

– Для любимых клиентов, – улыбнулась официантка, – сейчас принесу.

– И шоколадный торт! – крикнула я. – Два куска. Что ты хотел мне рассказать?

Илья заговорил о своем замечательном отношении к Борису Олеговичу. Минут пять я слушала парня, устала и велела:

– Переходи к делу.

Но тут нам принесли еду, и Илья отвлекся, а я занялась потрясающе вкусным тортом, чай не показался мне особенным, просто жидкая заварка во френч-прессе. В конце концов тарелки опустели, и я снова обратилась к чистильщику бассейна:

– Начинай.

На сей раз Илья выдал вдохновенный спич о своей работе, рассказал страшилки про грибок, который непременно поселится на ногтях, если вы ходите босиком по бортику бассейна, где ранее прошел зараженный человек, попытался напугать меня сообщениями о черной плесени и белом налете в хамаме.

– Я не владею банно-помывочным комплексом, – остановила я парня, – и тебя не найму на работу. Излагай причину, по которой позвал меня на встречу.

– Пытаюсь, а вы не даете, – обиделся Илья, – не умею быстро, нужно суть разъяснить. Я пользуюсь особыми американскими средствами.

– Угу, – кивнула я.

– Они в дозаторах.

– Отлично.

– На бутылках есть риски, это очень удобно, понятно, сколько ты израсходовал, – читал мне курс юного чистильщика Илья.

– Замечательно, – на автопилоте сказала я.

– Обеззараживателей много, один на все случаи не подойдет.

– Ага.

– Я хорошо знаю, что на месяц надо триста миллилитров «Хлорблеска».

– Угу.

– Пол-литра серебряной закваски.

– Ага.

– У меня вся химия в чемодане, он закрыт на замок. Когда работаешь с ядовитыми веществами, необходимо соблюдать осторожность.

– Очень предусмотрительно, – сквозь зубы проговорила я.

Доброе слово сподвигло чистильщика на новую лекцию.

– У нас соседка была, она в бутылку из-под водки налила уксусную эссенцию, а муж выпил.

– Неприятно, – поморщилась я.

– Я тогда на всю жизнь усек, – затараторил Илья. – Нельзя отраву в тару из-под еды наливать. Мой чемодан в образцовом порядке. На каждой емкости этикетка, череп и кости, наклейка «Смерть».

– Хватит, – прервала я Илью, – выкладывай суть или до свидания.

– Зоя

Владимировна убила Бориса Олеговича, – выпалил Илья и испугался. – Вот, сказал наконец.

Я отодвинула пустую чашку на край стола.

– Сильное обвинение. Какие для него основания?

Илья почти лег грудью на стол.

– Зоя в этом году на Бориса Олеговича постоянно нападала. У них вход в баню через пауковую комнату. Я, значит, сауну чистил, Борис Олегович с Павликом развлекался, меня не видел, потому что там коридорчик есть, но я все отлично слышал. Намазываю дерево особым раствором, а до ушей доносится:

– Павлуша, иди к папе, Павлик… Павлик… Павлик…

И бах! Голос Зои, злой такой, прорезался:

– Оставь свою мерзость, поговори со мной.

Борис Олегович ответил:

– Золотце, что случилось?

Агишева ни с того ни с сего заорала:

– Он еще спрашивает! Нам велено покинуть дом.

– Так он не наш, – мирно напомнил Ветошь, – рано или поздно нам предстояло уехать.

– Куда? – завопила Зоя.

– Золотце, я решу.

– Когда? Ты с пауком забавляешься!

– Солнышко, решать вопросы – не значит сидеть на телефоне или колбасой носиться по городу, – произнес Ветошь.

– Но в письме указано: съехать не позже середины июня, – впала в истерику жена.

– Времени полно, – легкомысленно отмахнулся Борис Олегович, – сейчас только начало февраля.

– Всего пять месяцев, – взвилась Зоя.

– Еще пять месяцев, – поправил супруг, – не переживай, найдется жилье.

– А если нет? – наседала Зоя Владимировна.

– Найдется.

– Вдруг не получится?

– Найдется.

– Заладил одно и то же, – пошла вразнос Зоя. – Представляю себе картинку: пришел срок, переезжать некуда, мы сидим на шоссе с вещами!

– Золотце, я не вижу драмы, – отозвался Борис, – сдадим тяжелые вещи на хранение на склад, а сами в Париж, поселимся в Сен-Жермен, будем вдвоем в буланжерию за круассанами ходить, за булочками в «Паул». Романтика.

– Ты всерьез? – простонала Зоя. – Не хочу жить в халупе, я достойна других условий.

– Конечно, солнышко, – быстро согласился Ветошь, – в сцену с чемоданами на шоссе верится с трудом, если я не смогу отыскать за отведенное время большой коттедж, нас Степан временно приютит, он обещал.

– Козихин? – напряженным голосом спросила Агишева.

– Он самый, – подтвердил муж, – у Степана пустой гостевой дом, живи не хочу.

– Мы будем жить у Козихина? – взвыла Зоя.

– Золотце, Степан немного грубоват и надоедлив, но он совсем не плохой человек, добросердечный, на него можно рассчитывать, – сказал Борис.

Зоя бурно зарыдала.

– Унижение! Горькое! Стыд! Соседи шептаться будут, что Ветошь из милости в приживалах у Козихина. Как мне в гости ходить? Я умру от позора.