Шекспиру и не снилось!
Шрифт:
Настя начала сочувствовать Милке, Ксюша продолжала кашлять.
— Да иди ты уже домой! — не выдержала Мила. — Невозможно же! Уши от твоего кашля болят!
На глазах у Ксюши блеснули слезы, и она выбежала из кухни.
— Ты чего? — удивилась Таня.
— А чего она? — огрызнулась Кислицина. — Дохлятина…
Таня выскочила вслед за Ксюшей и догнала ее возле лифта. Они молча спустились вниз, молча дошли до школы и разошлись каждый к своему дому. На свежем воздухе Ксюхе стало полегче, кашель из надрывного перешел в обыкновенный.
—
Таня совершенно не ожидала наезда и беспомощно захлопала глазами.
— В подъезде было накурено, — выдавила она из себя после приличной паузы.
— Я тебе дам по подъездам шляться! — тут же завелась мама. — Узнаю, что куришь — руки оторву!
— Да я не курю! — взвилась Таня.
Она была единственной из всей сегодняшней компании, кто так и не рискнул закурить.
— Я тебе покажу врать! — не останавливалась мама. — Я буду жаловаться классной! Меня не слушаешь, так в школе тебя выведут на чистую воду!
У Тани от обиды и несправедливости даже руки затряслись. И она, чтоб мама этого не заметила, сунула их в карман. А там… Сигарета…
Выслушав пятнадцатиминутную мораль, Таня дозрела:
— Я в магазин схожу, — перебила она маму и отправляясь к двери.
— Хлеба, молока и муку, — сказала мама. — И быстро. А то опять будешь по подъездам торчать…
Таня выскочила из квартиры, захлопнув за собой дверь.
В беседке за школой было противно. Воняло бычками, гнилыми листьями и туалетом. Но Таня приняла решение, и отступать уже не собиралась.
Достала из кармана сигарету. Зажгла спичку. Затянулась. Дым противно защекотал горло, но Таня держалась. Не кашляла. Неожиданно из глаз ливанули слезы, а их даже нечем было вытереть. В одной руки — пакет из магазина, который противно поставить на заплеванную землю, во второй сигарета…
— Не веришь мне… Не веришь? Ну так получи! — шептала Таня и хлюпала носом. — Назло теперь буду курить. И по подъездам шляться! И вообще…
А Танина мама стояла, прижавшись лбом к оконном стеклу, и думала о том, что это такой стресс — воспитание подростка…
Сочинение
Авторы благодарят Артемия за предоставленное изложение.
Настоящее, между прочим!
Практикантка попалась очень старательная. Чуть что — в крик, а у самой глаза испуганные-испуганные. И руки дрожат время от времени. Ее даже жалко было, поэтому мы все как-то перемигнулись и не стали доводить девчонку. Типа, она тут главная, а мы ее все такие слушаем и ловим каждое слово.
Зря мы с ней так. Не понимает человек хорошего отношения, на шею садиться начинает. Но мы все равно терпели, только время от времени ржать начинали. Ну как тут удержишься, когда это чудо в очках заявляет:
— Мой педагогический опыт говорит…
Конечно, Радомский за нее тут же заканчивает тоненьким противным голосом:
— …«Беги
Ну, и еще пару раз. Но в остальном вели себя по-человечески. Так она стала каждый урок то изложения, то сочинения задавать. И все на тупые какие-то темы. Например, прочитала занудный текст о пользе чтения и приказала:
— А теперь пишите изложение! Не меньше ста двадцати слов!
Ну, мы повздыхали и сели писать. Только Владик почему-то застыл и уставился в одну точку. Вообще странно. Он как раз читает много, даже на переменах в книжку утыкается.
— Рожко! — строго окликнула его училка. — До звонка десять минут!
Владик вздрогнул и растерянно осмотрелся. Все пыхтели над листочками. Тогда он вздохнул и тоже взялся за ручку. Успел, как ни странно, первым. Сразу после звонка сунул изложение практикантке и смылся домой — литра последней была.
А на следующем уроке началось!
Училка вызвала Рожко к доске и сначала его песочила: «Да как ты мог! Да что ты себе позволяешь!» А Владик стоит такой, как будто не его тут ругают. Нам прям интересно стало, чего он там написал, в своем изложении. Наоравшись, практикантка сунула листок Рожко и приказала:
— Читай! Пусть твои товарищи поймут, какую галиматью ты насочинял!
Рожко пожал плечами и принялся читать:
— «Чтение — это круто. Читать надо, чтобы быть умным. Собирайся всей семьей, читай книгу вслух. Во время такого чтения… что-то происходит, вот. Телек и комп — отстой, чтение вслух рулит. Ненавижу изложения. У меня дома сотни книг, и я могу распределить по разным полочкам. Но на особой полке — книги, которые мы так читали. Герои оживают, бла-бла-бла и т. д. Читайте дома вслух! Мы следим за вами. Приду — проверю!!!»
Владик молодцом держался, читал себе, как будто какого-нибудь Пушкина, даже голос ни разу не дрогнул. А мы все к концу «изложения» реально валялись. Радомский с Витькой на парте лежали и стонали от смеха. Практикантка поглядывала на класс с победным видом.
— Вот видишь, Рожко, — произнесла она, когда он опустил листик, — все твои друзья над тобой смеются!
— А вы уверены, — спросил Владик, — что это надо мной?
А у самого глаза такие честные-честные. Тут даже эту дурочку пробило. Она, наверное, что-то просекла, пошла пятнами, выхватила у Рожко его изложение и выбежала из класса. Пацаны к Владику подскочили, стали по плечам его стучать:
— Круто! Прикол! Ты ее сделал!
И девчонки тоже влюбленными глазами смотрят. Они после того случая с 8 марта вообще к Рожко неровно дышат. А Владик стоит и улыбается как-то криво.
Наверное, он предчувствовал, чем это все кончится. Практикантка завучу настучала, та родителей вызвала. Пришла Рожковская мама, полчаса там сидела в компании с классной и практиканткой. Что они там говорили, никто не слышал. Только один раз Кислицына не удержалась и заглянула — типа классную искала. Но она услышала только окончание фразы мамы Владика: