Шелковый путь. Записки военного разведчика

Карцев Александр Иванович

Утром приходится дополнительно ставить сигнальные мины. Новые духи – новая головная боль. Пока не получится переключить их активность на нужное направление, от них можно ожидать любых неприятностей. Приходится спускаться в кишлак, встречаться с Хасаном. Напоминать ему о безопасности дороги и о наших договоренностях. На посту у Хасана два новых человека: Хуанджон (какое красивое афганское имя: Хуан, он же Джон. Просто фантастика!), командир отряда самообороны из кишлака Мианджай, и Мирзо, дехканин из его же кишлака. Раненный автоматной пулей в стопу. Первый посетитель моего лазарета!

Думаю, что они оба духи. Но в Мианджае не признавали власть

Карима, а значит, духи из противостоящей банды. Таким мы всегда поможем!

Увы, мои бы слова да Богу в уши! Извлечь пулю из стопы не так-то просто. К тому же из хирургического инструмента у меня только нож да небольшой пинцет. Из лекарств – пузырек йода и несколько таблеток стрептоцида. Из обезболивающего – единственный тюбик промедола. Из антибиотиков – только надежда на благоприятный исход. Благо бинтов было достаточно.

Главное – не трусить! У местных жителей хорошая иммунная система. Рана свежая. В отличие от осколочных, которые заносят в рану частицы одежды, пулевое ранение более стерильно. Это давало небольшой шанс на удачу. К тому же особого выбора у меня не было. Надо было пробовать.

Мы положили раненого на циновку. Работать на плетеной деревянной кровати, одной из семи, стоявших в комнате, было неудобно. Но самая большая проблема возникла там, где я ее не ждал. Проблема с обработкой раны. Афганцы ходят босиком либо в резиновой обуви. Ноги не моют годами. Вы представляете, как выглядят эти ноги. Одну из них мне предстояло оперировать.

Возможно, любой хирург предал бы меня анафеме за то, что я сделал. Точнее за то, чего делать не стал. Я благоразумно не стал разводить грязь и сырость, не стал мыть ногу Мирзо. Моя природная лень всегда подсказывала мне самые гениальные решения. Никогда не делать лишней работы!

Единственное, что я сделал – обработал небольшую полоску кожи вокруг раны йодом. Ввел промедол из шприц-тюбика внутримышечно. Ножом сделал небольшой надрез и немного расширил рану. Пинцетом извлек пулю и засыпал рану стрептоцидом. Наложил повязку и испугался. Боже, что творю?! Если бы только раненый знал, кому он доверил свою ногу! Но он успел потерять сознание. Возможно, начинал действовать промедол. И он не узнал, что за коновал занимался его раной. И что в этот момент коновал думал о своих профессиональных медицинских качествах. Раненому лучше было этого не знать.

Я поручил его заботам маленького Абдула. Попросил, чтобы дехканину давали побольше чаю. И пообещал зайти завтра, сделать перевязку. Чай – это внимание. А внимание необходимо раненому больше всего. Просить же, чтобы его почаще кормили, было глупо. На посту у Хасана продовольствия не хватало и бойцам. Спасибо еще, что его аскеры (герои) делились с раненым последней лепешкой и горстью риса.

Наконец-то появилась возможность навестить Шафи. До вечера оставалось совсем немного времени. Но мне очень хотелось показать Шафи свою работу, свой нож. О том, что необходимо передать ему новую шифровку, я даже не думал. Эта сторона моей работы для меня практически ничего не значила. Одна из смежных специальностей – почтальон Печкин. Каждый раз при встрече я забирал у Шафи небольшой листочек с аккуратными столбиками цифр. Относил их командиру станции радиоперехвата Вите Томчику. Витя давал мне другой листочек. Я относил его Шафи. Все это было похоже на какую-то детскую игру. Словно я относил любовные записки от Джульетты Ромео. И от Ромео Джульетте. Содержания шифровок я не знал. И со временем интерес к ним у меня пропал окончательно.

Угрозы,

что их могут у меня обнаружить, практически не было. Я носил их в гранатной сумке под курткой. Рядом с двумя гранатами Ф-1. У одной из гранат спусковой рычаг запала находился снаружи сумки. Достаточно было лишь выдернуть кольцо предохранительной чеки. И записка была бы уничтожена. О том, что будет в этом случае с почтальоном, думать почему-то не хотелось.

Шафи был рад меня видеть. Он стал понемногу привыкать ко мне. И был рад узнать, что я выздоровел. Но еще более радостную встречу устроила Лейла. Она бегала вокруг, хлопала в ладоши, смеялась. Шафи сказал ей: «Кыш». Несколько фраз на фарси (я их не понял, кроме одного знакомого мне слова: «ангур» – «виноград»). Затем попросил принести блюдо с мастом (простоквашей) и несколько лепешек. И исчезнуть. Лейла моментально испарилась. Но в глазах ее сияла неподдельная радость: в гости пришел их друг. У Лейлы теперь тоже был друг!

Мы сидели в комнате на циновках. Макали лепешки в миску с мастом. Неспешно вели беседу. Как-то незаметно разговор перешел на историю России. Я рассказал о телевизионной передаче, посвященной Шаталову. О его уроке на тему Куликовской битвы. К моему удивлению, тема эта была хорошо знакома Шафи. И к моему стыду, он знал о ней куда больше меня!

– Вы, шурави, слишком плохо знаете свою историю. В этом ваша слабость. Но у вас была слишком славная история – и в этом ваша сила! Когда Тэмуджин (Чингисхан) пришел в ваши земли, на Руси начался «Золотой век». Как бы кощунственно это не звучало! Но никогда еще ранее не было у вас таких низких налогов. Одну десятую часть брал Тэмуджин с покоренных народов. Он был вашим врагом. Но кто из ваших российских правителей мог похвастаться такими низкими налогами? Или может похвастаться сейчас?

При татарах на Руси была самая малочисленная администрация. И самая результативная. Собирала налоги, управляла страной. И очень мало ела.

Так может, не таким уж большим врагом для вашего народа был Тэмуджин, как ваши князья? Все испортил Мамай. Поддался уговорам князя Дмитрия, снизил налоги. Думал, будет легче жить росичам. Одного не учел: Дмитрий стал давать в орду меньше дани, а собирать столько же, как и раньше! Так уж повелось на Руси: официальное снижение налогов не означает, что у тебя останется больше денег. Просто вместо государства их заберет кто-то другой.

А как появились у князей свободные деньги, появилась зависть. Появилась жадность. Появилось оружие. Воины. И как итог – Куликово поле.

– Постой, Шафи, ты еще скажешь, что нам лучше было проиграть эту битву. И навсегда остаться под татарами.

– Нет, битвы надо выигрывать. Если вышел на битву. Но на некоторые битвы лучше не выходить. Я не хочу переоценивать вашу историю. Но в Куликовской битве была важна, на мой взгляд, не сама битва. А то, что было рядом.

– Интересно, что же?

– Самым интересным, мне кажется, были воины. Причем не князевы, а те, кого прислал ему ваш большой мулла Сергей Рязанский (родом из Рязани – Сергий Радонежский). Прислал с благословением (сохранить князя – прообраз будущих телохранителей). У вас хорошо известны два брата: Пересвет и Ослябя. Пересвет – поединком с Темир-мурзой. Ослябя – тем, что сохранил князя в битве, и последующим руководством посольства в Византию. Но было еще шесть монахов из Троице-Сергиева монастыря. И несколько десятков монахов из других обителей. Они были самыми интересными героями этой битвы.