Шелковый шнурок(изд1985)
Шрифт:
— Угу, хорошо! Это все, что я хотел знать, — сказал Арсен, подходя с хозяином к конюшне. И строго добавил: — А ты, пан корчмарь, ешь борщ с грибами да держи язык за зубами! Понял?
— Как не понять! Мне не впервой, — ответил корчмарь, выводя из конюшни двух лошадей.
Оседлать их было делом нескольких минут… И вот друзья уже верхом, пригнувшись, вихрем мчатся по следу, оставленному санями француза.
Догнали они его к полудню, и то лишь потому, что кучер, съехав с дороги, наскочил на заметённый снегом пень и сломал
44
Копыл (укр ) — брус, соединяющий полозья с кузовом саней, обычно этих брусьев четыре или шесть.
— Бог в помощь, пан Антось! — поприветствовал Арсен кучера. Тот, насыпав коням овса в торбы, ловко орудовал топором. — Сломался?
— Сломался, — неохотно буркнул кучер. — Откуда пан узнал, как меня звать?
— Я все знаю, — улыбнулся казак и кивнул на будку: — Пан там?
— Эге. Как залез, носа не показывает…
— Ну, мы с ним по душам поговорим, а ты знай своё — помалкивай!
Оставив озадаченного Антося раздумывать над этими словами, Арсен и Спыхальский бросились к саням, откинули войлочный полог.
Посланец мирно спал, укрывшись тяжёлым бараньим кожухом.
Арсен взвёл курок пистолета, а Спыхальский без церемоний стащил со спящего кожух, толкнул его в бок.
— Эй, пан, будет спать! Приехали!
Тот заморгал сонными глазами — и замер, с перепугу лишился языка.
— Бумаги, пан! — приказал Арсен, вытаскивая из-за пояса посланца два заряженных пистолета.
Тот что-то залопотал по-французски и, зажмурив глаза, весь съёжился. Он, видимо, решил, что его сейчас убьют.
— Да ты не бойся! — сказал Арсен, ему неприятно было видеть смертельный страх в глазах нарочного. — Нам нужны только твои бумаги. Понимаешь, бумаги! Письма посланника де Бетюна. Где они?
Француз наконец понял, чего от него хотят.
— Ах, пожалуйста, — перешёл он на польский. — Бумаги?.. Они вот здесь. — И показал на небольшой кожаный чемоданчик в углу.
Арсен порылся в нем. Действительно, там были какие-то записки. Одни — на латинском языке, другие — на французском. Однако на секретные письма это не было похоже.
— А тут что? — Спыхальский запустил руку французу за пазуху и вытащил кошелёк.
— О святая Мария! — воскликнул француз. — Там деньги! Пусть пан убедится, ей-богу, не вру!
Спыхальский заглянул в кошелёк — там и вправду блестело золото. Он перекинул кошелёк из правой руки в левую, зажал его в ладони и с ещё большим азартом стал шарить по карманам и за пазухой француза.
Посланец попытался сопротивляться. Тогда пан Мартын, зло встопорщив усы, схватил его за горло и слегка прижал.
— Что, пан щекотки боится? Не бойся — не девица!
Где-то глубоко под шубой его пальцы
— Это что?.. Тоже деньги?
Француз дёрнулся, замотал головой и бессмысленно вытаращил глаза.
Спыхальский протянул находку Арсену.
— Ну-ка, глянь, брат, не это ли мы ищем?
И тут посланец сполз с саней и упал на колени:
— То, то, панове… Это письма посланника и пана Морштына… Но я ни в чем не виноват! Не убивайте меня! Умоляю вас… Видите, я сам сознался…
— Как же — сам!.. — с издёвкой произнёс пан Мартын.
Арсен развернул свёрток. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это письма де Бетюна королю Людовику и сенатора Морштына — секретарю министерства Кольеру, написанные по-латыни.
— Все, пан Мартын, можем отправляться назад.
Спыхальский взял перепуганного француза за шиворот.
— Что с ним делать? Может, стукнуть хорошенько по дурной башке, чтоб богу душу отдал?
— Не нужно, Панове! Не убивайте! — взмолился француз.
Арсен, немного подумав, сказал:
— Пускай себе едет, пан Мартын! Не будем брать грех на душу.
Спыхальский отпустил. Француз поднялся на ноги, стал рассыпаться в горячих благодарностях. Потом вдруг напыжился и спросил:
— А деньги?
— Какие деньги?
— Мои… Те, что у пана в руке! Как я без них доберусь до Парижа?
Спыхальский с нескрываемым сожалением подбросил в руке увесистый кошелёк. Видно было, что ему никак не хотелось с ним расставаться. Лицо его стало багроветь.
— Ах ты, пся крев! Вместо благодарности ты ещё и деньги вымогаешь? Мало тебе, что жив остался, бездельник!
— Отдай, пан Мартын! Мы не воры! — поморщился Арсен, а французу сказал строго: — Мы даруем пану жизнь и даём возможность выехать из нашей страны. Пускай только пан не мешкает и не вздумает вернуться в Варшаву, чтоб уведомить де Бетюна о том, что случилось… Если пан так сделает, тогда пусть на себя пеняет! Счастливого пути пану!
— Мерси, — обрадованно пробормотал француз, пряча кошелёк в карман.
8
Январский день, в который королю предстояло выступить на всеобщем сейме, выдался морозным. С Вислы наползал холодный туман, укрывая Варшаву седой пеленой.
На площади перед зданием сейма, в боковых улицах и глухих переулках стояли кареты и сани магнатов. Фыркали, хрупая сеном и овсом, лошади. Слонялись замёрзшие пахолки и кучера.
К парадным дверям сейма торопились припорошенные снежком и густо покрытые инеем запоздавшие послы [45] .
45
Посол (польск.) — депутат.