Шепот лесных сирен

Захарова Евгения Дмитриевна

– Сэм говорила, как тут красиво, но я даже не представляла… – восхищенно выдохнула Лотти. Лидия что-то согласно пробормотала.

Почуяв запах людей, барсук настороженно насупился и начал отступать в траву, когда рядом с ним присела Оливия. Ласково погладив его по спине, она осторожно подняла его на руки и пошла дальше, тихонько приговаривая, что его никто не обидит. Девушки и юноши столпились вокруг сирены, с улыбками глядя на зверька.

– Как вы это делаете? – спросила Лидия, опередив брата. Майкл закатил глаза.

– Главное – дать им понять, что вы не причините вреда, – ответила Оливия, поглаживая

барсука. Лотти рискнула коснуться его бархатистой шкурки, но зверек мгновенно оскалился.

– Сэм как-то раз прогнала одичавшего пса, сказала, он не нападет, что пес просто голодный, – вспомнил Кайл. – Мы тогда никак не могли понять, как ей это удалось…

– Саманта многому здесь научилась. Разбираться в чувствах других, но что важнее – в самой себе, своих эмоциях и желаниях. На самом деле животные ничем не отличаются от нас – они всего лишь лучше чувствуют окружающий мир, стараясь не вредить другим ради своих целей. Саманте удалось это понять, как и то, чего на самом деле хочет она сама.

– Вы сильно к ней привязались, – заметила Лидия. Оливия кивнула.

– Она удивительно чистый человек, даже мои волки это признали, – сирена отпустила барсука, и зверек засеменил к ближайшему оврагу. – Каждый человек, который бывает у нас, учит нас чему-то. Мы лучше понимаем людей, ведь с ними у нас всегда были непростые отношения. Сэм удивила всех нас, показав, что, не смотря на все страхи и трудности, нет ничего важнее чистого, открытого сердца. Это то, чему мы сами старались научить всех наших гостей, и понемногу все они это осознавали, всем удавалось понять, что же для них самое главное. Но за этой целью мы почти забыли, что есть люди, способные научить тому же нас. Мы все изменились, когда она появилась здесь. Больше всего я и Лукас.

– Почему?

– Потому что подсознательно мы боимся привязываться. А Саманта всего лишь показала, что впускать кого-то в свою жизнь, пусть и на короткий срок, не так уж и страшно. Мы знаем, что доверие, влечение к чему-то, к кому-то – это очень тонкие вещи. И не смотря на то, что мы понимаем все переживания других, на то, что мы будто проживаем их вместе с остальными, мы редко открываем собственные сердца. Наверно, мы чем-то похожи на тех гигантов, о которых я рассказывала. Есть только одно отличие – они воевали друг с другом, а мы время от времени воюем с самими собой.

Майкл оглянулся на горы, туда, где возвышался Льдистый пик. Копье навеки застывшего гиганта, безмолвного и одинокого. Забавно, но после рассказа Оливии он вдруг узнал в этом герое себя. Такой же замкнутый и угрюмый, не желающий открывать свою душу, потому что доверие и впрямь очень хрупкая вещь.

– Я не понимаю, – призналась Шарлотта. – Почему вам так страшно привязываться?

– Потому что время течет слишком быстро. И в один момент, когда мир вокруг тебя изменится, тебе придется расстаться с тем, что стало тебе дорого, – вдруг ответил ей Кайл. – Я прав?

Оливия с грустью кивнула.

– Мы вынуждены смотреть, как меняется все вокруг, а мы, дети Леса, остаемся прежними. И снова и снова прощаемся с людьми, животными, деревьями, со всем, что смогло стать нам родным. Наверно, в этом наш основной порок, – она по очереди оглядела их всех, сначала Кайла, затем Шарлотту и задержала взгляд на Лидии. – Зависть. Мы бы многое отдали за то, чтобы иметь такую же жизнь, как у людей.

Майкл

печально усмехнулся. Терять то, что дорого – вот его самый главный страх. Вот почему он все время живет в ожидании того, что вот-вот случится что-то плохое, что изменит его жизнь и заставит расстаться с близкими. Быть может, поэтому он не может заставить себя открыться по-настоящему – потому что боится потерять?

Он вдруг вспомнил, как впервые познакомился с Кайлом и Сэм. Это был четвертый день, как их выгнали из сиротского дома, и поздно вечером Лидия привела их в их с Майклом комнату. Саманта дрожала от холода – в тот день как раз начались поздние осенние заморозки, а Кайл то и дело хлопотал возле нее, пытаясь отогреть собственные замерзшие руки. Его сестра тогда нашла старые запасные одеяла, а он достал из тайника припрятанную флягу с элем. Девушки почти сразу разговорились, а Майкл и Кайл, присматривая за ними, молча пили. И этот вечер, когда без слов было сказано так много, стал для него первым шагом на пути к новой дружбе.

Тогда он как-то сразу почувствовал в них родственные души. Быть может, потому, что у них было больше общего, чем казалось на первый взгляд. Но день ото дня они становились только дружнее, пока он не понял, что, наконец, обрел настоящих друзей. Странно, но прежде он никогда не задумывался, что может однажды потерять их. Лишь раз такая мысль мелькнула в его разуме. В день, когда Сэм сказала, что уезжает.

С гор снова потянуло холодом, и Майкл вздрогнул, приходя в себя. Небеса понемногу темнели, на востоке загорались светлые капли звезд, воздух свежел и наполнялся ароматами ночи. Передернув плечами, он обернулся было к остальным, когда понял, что на тропе он один. Когда вокруг стало тихо, Майкл сказать не мог – слишком погрузился в раздумья и попросту упустил этот миг. Еще раз оглядевшись, юноша тяжело вздохнул.

Места начинали приобретать незнакомые очертания, все больше погружаясь во тьму. Тусклые лучи заходящего солнца не спасали, а света звезд было слишком мало. Сумерки вступали в свои законные права, преображая все вокруг. Запрокинув голову, Майкл вгляделся сквозь дубовые листья в звездное небо в надежде увидеть знакомые созвездия, но среди сотен загорающихся звезд найти что-то привычное было почти невозможно. Выругавшись себе под нос, он поддел мыском сапога сломанную ветку, когда на тропе напротив него вдруг появилась девушка, вздрогнувшая, едва увидев его.

– Что ты здесь делаешь? – хором воскликнули оба. Эйла засмеялась, тишину будто нарушил перезвон ветерка, и Майкл не смог сдержать улыбки.

– Ты стоишь возле моего дерева, – пояснила дриада, указав на ближайший к нему дуб. Юноша поторопился отойти назад на тропу. – Так что ты здесь делаешь?

– Оливия решила показать нам окрестности, и… – он развел руками. – Я увлекся.

– Тогда тебе повезло, что я оказалась рядом.

Эйла кивком указала ему на тропу и первая углубилась в лес, в темноту. Дубы вскоре сменились осинами, осины – кленами. Зашуршали в стороне хвойные еловые ветви, солнце позолотило верхушки тиса, коснулось прошлогодней листвы в овраге и зажгло волосы дриады. Бледная полупрозрачная кожа вспыхнула ярким светом, как если бы свет преломился сквозь кристалл белого льда, а спустя секунду лучи скрылись за густой листвой, и наваждение исчезло. Майкл едва слышно выдохнул.