Шепот стрекоз (сборник)
Шрифт:
Стрекоза, не пойманная лягушкой, подлетела к Оле и села на удилище прямо возле её руки. Оля никогда не видела стрекозу так близко. Она с интересом рассматривала тонкое тельце с кланяющимся хвостом и синими шаровидными глазами. В какой-то момент ей показалось, что у стрекозки и нет ничего более, кроме прозрачных с тончайшими прожилками крылышек и глаз. И эти глаза сейчас смотрели прямо на неё.
– Лови её! – тихо закричал Кирилл.
– Зачем? – недоумевала Оля.
Стрекоза вспорхнула и, покружив над Олиной головой, полетела над слепящей водой и вскоре
– «Зачем, зачем»! На крючок насадить! Вот зачем!
– А разве… на стрекоз ловят?
– На всё ловят! Лишь бы клевала.
Оля устремила взгляд в дрожащую даль, куда улетела синяя стрекозка, и задумалась.
– А как ты будешь зарабатывать? – неожиданно спросила она.
– По всякому. Вот вам бороды распутываю. А ещё ящерок ловлю.
– Ящерок?!
– Ну! Наловлю полную банку… А в Москве толкаю малышне. Кому – по десятке, кому – по пятнашке. А то и по тридцатке. По социальному статусу ориентируюсь.
– А когда вырастешь?
– Торговать буду. А ты?
– Не знаю…
Танька вдруг засобиралась.
– Ты куда? – спросил Кирилл.
– Соколадки контились. Пойду у бабуски попросу.
– Если даст, – усомнился Кирилл.
– Даст! – ответила Танька уверенно. – Я каплизить стану. Она мне клитит: «Не каплизь, поганка! У меня от тебя голова ласкалывается!» А я всё лавно каплизю. Она и безыт в палатку за соколадкой.
– И я тоже пойду… Всё равно не ловится, – подхватил Лёнька и, пронзительно шмыгнув носом, дунул за Танькой вслед.
И только они ушли, на рыбу напал, как говорят рыбаки, отчаянный жор. Кирилл не успевал нанизывать наживку. Вскоре у него образовалось полное ведёрко желтобоких карасей вперемежку с отдувающимися огромным жабрами скользкими ротанами. Оля тоже успела подсечь трёх карасиков. От радости она засуетилась и… вот ведь невезенье! В самый неподходящий момент катушка завизжала и резко остановилась, увязнув в пене запутавшейся лески.
Оля с ужасом взглянула на образовавшуюся бороду и перевела взгляд на Кирилла. Кирилл нехорошо улыбнулся:
– Попа-ала!.. Тут и полтинником не обойдёшься. Тянет на все сто.
Оля мгновенно пригнулась, как от удара, и заговорила почему-то шёпотом:
– Мне бабушка столько не даст…
– Тогда распутывай сама.
Оля смотрела, как Кирилл таскает одну рыбку за другой, и у неё возникало желание расплатиться любой ценой, лишь бы придти домой с добычей. Уже давно прошло время обеда. И хотя солнце было ещё высоко, дело шло к вечеру.
– Ладно, – смилостивился Кирилл, когда в клёве образовалась пауза. – Так и быть, по дружбе распутаю… за тридцатник.
– Она и тридцати не даст, – выдавила Оля. – Но я где-нибудь достану!
Оля смотрела, как проворно Кирилл высвобождал запутавшиеся петельки, и ликовала. Все-таки, какой он хороший друг! Сейчас она тоже наловит полное ведёрко.
– А хочешь, – сказала она тихо, едва шевеля губами, – хочешь я тебя поцелую?
Кирилл, не отрываясь от работы, приподнял одну бровь.
– Это
Олю обдало жаром. Она пожалела о сказанном и проговорила торопливо:
– Я пошутила.
– А… Ну, тогда смешно, – Кирилл передал Оле удочку с аккуратно смотанной на катушке леской и взялся за свою. – С тебя тридцатник.
– Я потом тебе отдам, ладно? У папы на мороженое попрошу. Они с мамой завтра приедут.
Кирилл бросил на Олю взгляд исподлобья и то ли в шутку, то ли всерьёз пригрозил:
– А пожалуешься, в рабство продам.
– Как это? – удивилась Оля простодушно.
– А так. Ходят тут местные пацаны, девок торгуют…
В ту же секунду, словно на реплику, из прибрежного ивняка со стороны пляжа вывалились два подвыпивших подростка. Один повыше, в трусах, в пиджаке на голое тело, с бутылкой пива в руке. Другой в соломенной шляпе «а ля ковбой», тоже полуголый, с приспущенным до колен галстуком, с гитарой подмышкой. Тот, который с гитарой, кивая на мостки рядом с Кириллом, бросил, ухмыляясь:
– Продаёшь?
Кирилл растерянно покосился на Олю.
– К… кого?
– Не кого, а чего, малёк! Свой улов, конечно.
Другой, который в пиджаке на голое тело, остановился, осклабился.
– Постой, а ты чего подумал, а? Про неё что ль?! – пацан показал бутылкой на помертвевшую от страха Олю. – Деловой! А чо, мы могём! Покупаем, братишка?
Тот, который с гитарой, не останавливаясь, стрельнул полупьяными глазами в Олину сторону и сразу отмахнулся.
– Не пойдёт. Титьки ещё не выросли.
– Это правда, – подтвердил пацан в пиджаке на голое тело. – Не повезло тебе, малёк! Пользуйся сам. А нам, как говорится, не до сук! Мы на свадьбу торопимся. А, братишка?!
– До сук ли на-ам?! – запел дребезжащим козлитоном пацан с гитарой подмышкой.
И оба проковыляли дальше по берегу, с яростным хрустом топча и ломая отжившие мечеобразные листья рогоза.
Не успели смолкнуть звуки ломающегося под ногами пацанов сухостоя, как за спиной рыболовов снова подозрительно зашелестели ветви ивняка. Кирилл резко обернулся. В кущах густой листвы стояла незнакомая рослая девочка, примерно одного с Кириллом возраста, но уже с определившимися женскими формами. И если бы не её детские замашки, она вполне могла сойти за взрослую. Кисти её опущенных рук, были кокетливо отставлены чуть в стороны, а слегка запрокинутая голова смотрела не то чтобы надменно, но покровительственно.
– Наконец-то я тебя нашла, – обратилась она к Кириллу неожиданно высоким для её комплекции голосом, манерно растягивая слова. – Тебя зовут Кирилл?
– Ну!
– А меня – Эвелина.
Девочка вышла вперёд, осторожно ступая и почти не двигая головой, словно это была не голова, а драгоценный сосуд.
– А это что за девочка? – сказала она, указывая на Олю. – Твоя подруга?
– Нет… так… соседка.
– Ну, тогда я буду твоей подругой. Ты не против?
Кирилл пожал плечами.