Шепот Земли и молчание Неба. Этнографические этюды о традиционных народных верованиях
Шрифт:
Мэй Хуа прекрасно готовила, шила и вышивала, очаровывала всех своим пением. Казалось бы, оставалось до конца дней жить всем троим в радости, но зависть людей помешала счастью. Неизвестно, кто первым узнал, что камень, лежащий на дороге у входа в деревню, — серый валун — дух дороги, он живой, его можно умилостивить, и тогда он готов совершить зло тому, на кого укажет приносящий жертву. Сейчас уже неизвестно, кто был жертвователь, известно только, что он указал на Мэй Хуа.
Как обычно, пошел Лю Хай, подхватив под мышку топор и веревку для вязанки, в лес по дрова. Дела у него шли удачно, жизнь была прекрасна, и он всегда торопился
Лю Хай никого не видит — сзади только камень.
— Камень, это ты зовешь меня? — неожиданно обратился к серому валуну дровосек, ведь с той поры, как он узнал, что Мэй Хуа может разговаривать с птицами, он уже мало чему удивлялся.
— Я, Лю Хай, я, тот самый старый валун, что лежит неподвижно у дороги и мимо которого ты проходил сотни раз. Подойди ко мне, и я скажу тебе что-то важное.
Лю Хай с опаской придвинулся к камню, сбросив вязанку, и крепче взялся за топор.
— Я слушаю тебя, камень или кто-то скрывшийся в камне!
— Я камень, я живу вечно, и я многое знаю. Я знаю, что твоя Мэй Хуа не женщина, она лиса-оборотень…
Камень сделал глубокий вдох, а Лю Хай покрылся холодным потом. Как? Он ласкал, обнимал, он любил и восторгался лисой, а не женщиной!
— Ты врешь, камень, и я разрублю тебя, даже если ты вечен, — Лю Хай отскочил от валуна и занес топор.
— Подожди, Лю Хай, успеешь расправиться со мной, но прежде выслушай меня. Если твоя Мэй Хуа не лисица, то она не будет на ночь вынимать из своей груди красный шарик — свою душу, свое спасение. Ведь ночью и у людей душа отлетает к снам. Увидишь такой шарик, проглоти его — и станешь могучим, а лиса станет лисой, и ты сам во всем убедишься.
Лю Хай опустил топор и понуро побрел домой. «Неужели камень прав и Мэй Хуа — лисица-оборотень», — думал Лю Хай, открывая дверь своего дома. Радостная Мэй Хуа бросилась к нему с ласками, мать поднялась с постели и тоже улыбнулась сыну. Улетучились все страхи. Несколько раз бросал на жену испытующий взгляд Лю Хай и не видел ничего лисьего в этой прекрасной женщине.
Легли все спать затемно, и вдруг среди ночи проснулся Лю. Лунный свет пробивался сквозь маленькие окошки, затянутые промасленной бумагой. Пошарил Лю Хай под подушкой жены и нашел шарик, красный шарик!!! «Неужели камень сказал правду!» — думал Лю Хай, разглядывая шарик, в котором при бледном свете луны как бы теплилась жизнь, переливалась, пульсировала. Мэй Хуа тревожно заворочалась, и Лю поднес шарик к губам, открыл рот, проглотил его. Мэй Хуа вскрикнула и проснулась, она пошарила под подушкой и печально взглянула на Лю Хая.
— Ты проглотил мой шарик спасения. Неужели ты, как и все люди, глуп и подл? Неужели я ошиблась в тебе? Что, тебе было со мной плохо, что, я плохая жена и женщина? Эх, Лю Хай, ты — как и все. Кто же тебе рассказал обо мне — дуб в лесу или камень у дороги? Торопись, Лю Хай, с ответом, силы мои уходят, я скоро умру, но я хочу последний раз услужить тебе.
— Камень у дороги. Прости, Мэй Хуа! Если можешь еще, то прости.
—
— Даю, — прошептал напуганный Лю Хай и посмотрел на угол, где спала мать.
— Ты после похорон подойдешь к камню сзади и разрубишь его своим топором — мой шарик спасения прибавил тебе силы, а топору — крепость. Как разрубишь камень, появится веревка, ты потянешь ее и вытащишь жабу — это душа, шарик спасения камня, его жизнь. Как только появится жаба, прыгай на нее, и она возьмет тебя на небо, станешь ты бессмертным среди других бессмертных, живущих в персиковом саду. Подойди ко мне. Или ты боишься?
Лю Хай очнулся и бросился к Мэй Хуа, он схватил ее в объятия, стал целовать, заливая слезами ее лицо.
— Прости, прости меня, Мэй Хуа, не надо мне бессмертия, спаси мать, спаси себя.
— Со мной все кончено, Лю Хай, мой супруг, ну а мать я спасу.
Мэй Хуа подошла к лежанке и провела рукой над лицом матери, та глубоко вздохнула и как будто затихла в глубоком сне.
— Она проспит четыре дня, и так глубоко, что смерть обманется. Ты же веревку, за которую вытащишь жабу, оставь матери, когда у нее не будет денег, она тряхнет ею, и посыплются золотые монеты.
Мэй Хуа произносила последние слова совсем тихо, силы оставляли ее, и, как только раздался крик петуха, смерть пришла в дом Лю Хая. Смерть унесла прекрасную женщину Мэй Хуа, которая, может быть, и была лисицей, но и после смерти на лисицу не стала похожей.
Похоронил жену Лю Хай, оживил мать и пошел к своему недругу и злому духу — серому камню.
За поясом у Лю Хая топор, в руке веревка для вязанки — как будто вновь за дровами пошел дровосек. Приблизился он к камню и услышал глуховатый, но радостный голос камня: «Так я оказался прав, Лю Хай, а ты мне не верил. Подойди же ближе, спасенный мною супруг лисицы. Да, сюда, к моему лицу, а то ты стоишь сзади».
Лю Хай обрадовался — сам камень подсказал ему, где у камня перед. Поднял свой топор Лю Хай и, собрав все силы, рубанул по камню, полетели искры, раздался треск, развалился надвое валун, и показался в расщелине конец веревки. Бросил Лю Хай топор, ухватился за конец веревки, почувствовал, что силы прибавилось у него неимоверно. Он легко вытянул за веревку большую трехлапую жабу, скрутил ей лапы и понес домой к матери вместе с веревкой.
Испугалась мать, но сын успокоил ее:
— Прости, мать, но меня на небо зовет Мэй Хуа. Я покину тебя, а ты оставь эту веревку. Когда у тебя выйдут все деньги, потяни веревку за один конец, потряси ее, и тотчас посыплются золотые монеты. Прощай, ма!
Лю Хай вышел во двор, встал на жабу, которая выросла в размер с телегу, и понесся на ней к небожителям.
— Кто бы и что бы ни говорил о разрыве простонародной литературной фольклорной традиции и профессиональной литературы, по-моему, пример с Лю Хаем и Лю Хайчжаном у нас в Китае доказывает, сколь важен был сам принцип взаимообогащения одной культуры другой, если рассматривать элитарную и простонародную культуру китайцев как явления разного порядка, — заявил несколько витиевато мой коллега Сюй, когда закончил пересказ легенды о дровосеке Лю Хае и его жене Мэй Хуа.