Шепот
Шрифт:
Вечером Роберт сказал:
– Я разузнал о школах для Энни. Мы должны подготовить ее заранее и дать привыкнуть к этой мысли. Мы же не хотим внезапной перемены посреди учебного года.
Линн поспешно ответила:
– Не теперь. Ей еще неделя остается до школы. Оставь ее пока в покое.
– Я полагаю, у тебя есть известия от нашей старшей дочери?
Тон его был подобен лезвию ножа, зазубренного ножа, подумала она и спокойно ответила:
– Да. Ей нравится место, она изучает биологию, социологию,
Роберт остановил ее, подняв свою газету, как изгородь перед своим лицом.
– Я не желаю слушать подробности ее расписания, Линн.
– Ты никогда не собираешься смягчиться? – спросила она.
Газета сердито зашелестела, когда он сложил ее.
– Не лови меня на слове. Никогда – это длинный срок.
И вправду унылый дом.
Когда она возвращалась с собрания родительского актива, ее мысли не были заняты планами его мероприятий – благотворительным базаром вечером по случаю нового учебного года, она обдумывала свои нерешенные проблемы. Останется ли она жить в этом доме? Скорее всего нет, потому что Роберт не станет содержать подобный дом после того, как она его оставит. Значит, надо подыскать новый дом – здесь ли, где их семья только начала укореняться, либо вернуться к более старым, глубоким корням на Среднем Западе?
Потом перед ней встала более значительная проблема – о" самом разводе. У нее не было никакого опыта общения с законом. Как именно следует начать развод? Ей почудилось, словно ее охватил вихрь сомнений и угроз, выпущенный на волю злым джинном из кувшина.
Дорога повернула. Она нечасто бывала в этой части города, но она узнала дом в викторианском стиле с башенками. «У въезда там стоят два отвратительных каменных льва, – говорил Том Лоренс. – Следующий поворот налево за ними. Я живу в полумиле от поворота». Злой гений парил над ее машиной, он угрожал обрушиться на нее и сломать… Линн бросало в жар и холод; она повернула налево за львами и, скованная страхом, подъехала к дому Тома.
Ей и в голову не пришло, она об этом даже и не подумала, что его может не быть дома. Но его машина была здесь, и он вышел на ее звонок. При виде его она подалась назад. Было сумасшествием приехать сюда, но еще большим безумием было бы повернуться сейчас и убежать.
– Я проезжала мимо, – сказала она.
Это было глупо, и она поняла это, когда произносила эти слова.
– Ну, тогда входите. Или, скорее, входите и снова выходите. Снаружи прекрасно. Сядем на солнышке или в тени?
– Мне все равно. – Когда ее бросало в холод, она хотела солнца, когда в жар – тени.
На нем были теннисные белые брюки, а на столе рядом с открытой книгой лежала теннисная ракетка. Терраса была окружена зарослями многолетников: дельфиниумов, флоксов, космосов, розовых, голубых и фиолетовых; из небольшого грота доносилось журчание маленького фонтанчика. Она нарушила спокойствие этого места и не находила слов, чтобы объяснить свой приезд.
– Неожиданный визит. Неожиданное
– Как только я здесь очутилась, я почувствовала себя полной идиоткой. Извините меня. Я и вправду не знаю, зачем приехала.
– А я знаю. У вас затруднения, и вам необходим друг. Не так ли?
Ее глаза наполнились слезами, и она моргнула. Том деликатно посмотрел в сторону, на сад.
Справившись с собой, она сказала тихим дрожащим голосом:
– Я собираюсь уйти от Роберта.
Том резко повернулся:
– По обоюдному согласию или вы противники? Вопросы юриста, подумала Линн и сказала вслух:
– Он еще не знает. И он не согласится, можете не сомневаться.
– Тогда вам понадобится очень хороший юрист.
– Однажды вы мне сказали, что если мне когда-нибудь понадобится помощь, я могу обратиться к вам.
– Я это и имею в виду. Я больше не занимаюсь матримониальными делами, но найду вам кого-нибудь, кто ими занимается.
– Вас это не удивило. Нет, конечно, нет. Вы думаете о моем приглашении на нашу золотую свадьбу.
Она машинально вертела в руках ремешок от своей сумки и тем же тихим голосом продолжала:
– Он бьет меня. Но на этот раз случилось нечто особенное. Я поняла, что не могла бы… я понимаю, что больше не могу… не могу это больше выносить.
Он кивнул головой.
– Я понимаю, вы думаете, что я была дурой, когда мирилась с этим. Люди читают статьи о побитых женщинах и думают: «Вы, идиотки! Чего вы ждете!»
– Они не идиотки. Существуют сотни различных причин, почему они продолжают оставаться и ничего с этим не делают. Безусловно, – осторожно сказал Том, – вы можете назвать разные очень убедительные причины. В вашем собственном случае…
Она прервала его.
– В моем собственном случае я никогда не думала о себе как о побитой женщине.
– Вы не хотели этого делать. Вы думали о себе как о романтической женщине.
– О, да! Я любила его…
– Осмелюсь сказать, что, с точки зрения женщины, он очень привлекательный мужчина. Сильный человек. Такими восхищаются.
– Хотелось бы мне понять это. Он может быть таким любящим, а иногда и таким грубым. Бедная Эмили… – И вкратце она изложила, выпустив историю с беременностью, что произошло.
На это Том заметил:
– Это очень похоже на благородство Брюса. Вы не видели его со дня похорон, конечно.
– Нет.
– Это меня удивляет, вы были так близки. Близки, близки, вздрогнув, подумала она.
– Я не думаю, что он хочет меня видеть, – сказала она и тотчас же исправила свою оговорку. – Я имела в виду, что он не хочет никого видеть.
Том с любопытством справился, ввела ли она Брюса в курс дела.
– Я еще не успела, – уклонилась она. – Я пока еще только сама это обдумываю. Роберта на пару месяцев посылают за границу. Он поедет туда первым, чтобы подготовить наш переезд, и я думаю, я пошлю ему письмо, в котором сообщу о моем решении.