Шериф
Шрифт:
Хочу направиться дальше, но, сделав два шага, разворачиваюсь. Рисковать нельзя. Может очнуться и помешать моим планам. Выхватив нож, без замаха дважды бью его по горлу. Стараюсь стоять так, чтобы меня не зацепило пролитой кровью.
Безымянный мужчина умирает, так и не придя в сознание. Вот и всё. Первая душа на моей совести. Утешаю себя тем, что он знал, на кого работал. Знал и был готов получать кровавые деньги.
Допускаю, что покойный соврал, поэтому иду быстро, на случай если крики услышали, но аккуратно, чтобы не нарваться на пулю.
Первый этаж попытались привести в порядок, но всё равно обстановка оставляет желать лучшего. Осыпавшаяся побелка, грязь, неаккуратные следы разогреваемой пищи.
Добравшись до лестницы, прижимаюсь к стене и, держа проём на мушке, тихо поднимаюсь по ступенькам. Также беззвучно выглядываю из-за угла и в восхищении матерюсь про себя. Потому что тот самый Петька мотает с закрытыми глазами головой под орущую в наушниках музыку. Шикарная охрана. Отряд спецназа может залететь, а этот недоумок всё пропустит.
Убрав пистолет в карман, спокойно иду к меломану. Заметив меня, тот лишь приспускает один наушник.
— В первый раз? Без глупостей, понял? — с ноткой угрозы предупреждает он.
— Угу.
Приблизившись, одним рывком смещаюсь влево и резко прижимаю ствол к шею охранника.
— Открывай.
Ещё десять секунд на дебаты и убийственные аргументы с моей стороны, и Пётр распахивает дверь, придерживаемый мной со спины. Просторный, хоть и чутка обшарпанный кабинет. Явно новый стол посреди этого бардака. За ним, уставившись в ноутбук, сидит Холера собственной персоной.
Высокий, долговязый мужчина неопрятного вида. Неряшливая отросшая борода и волосы, которые давно следовало бы подстричь. Тёмные чуть раскосые глаза бегают по дисплею.
Перехватив своего сопровождающего за горло, я стреляю. Никаких предисловий, никаких разговоров и обвинений. Пришёл же я сюда не за этим. Во мне ничего не дрожит, не дрожит и моя рука.
Грохот выстрела в замкнутом помещении. Пуля входит ровно туда, куда я целился. Живот ублюдка на долю секунды сминается, а его самого откидывает на спинку кресла. Без задержки ещё дважды жму на спусковой крючок. По пуле в каждое плечо барыги. С криком он падает на пол, а охранник уже начинает вырываться из моей хватки.
Еле успеваю приложить его по затылку, и Пётр плывёт. Добавляю ещё раз и хладнокровно всаживаю пулю с близкого расстояния. Последний охранник падает, как подкошенный.
Переступив его, подхожу и огибаю стол. Валера стонет от боли, но тянется куда-то к выдвигаемому ящику стола. Скорее всего, там спрятано оружие. Что ж, надо было думать заранее.
Пули в запасе ещё есть, поэтому делаю ещё три выстрела. Колени. Снова живот. Холера переходит на вой. Сажусь на угол стола и смотрю на то, как он извивается в агонии. По идее это должно обрадовать меня. Ведь должно же? Он виноват и сейчас страдает, как не страдал никогда прежде. Отвечает за грехи. Однако внутри только холод и пустота. Вакуум космоса.
— Семь, — зачем-то говорю я.
Не собирался
— Ч-Что?.. — после долгой паузы с трудом выдавливает из себя барыга. — Кто т-ты…
— Лёшка сгорел за семь месяцев. Поэтому раз, два, три, четыре, пять шесть, — навожу на живот, плечи, колени и снова живот.
— Пошёл т… — закончить фразу Холера не успевает, потому что седьмая пуля вышибает ему мозги.
И снова ничего. Ни капли радости. Ни её тени.
По левую руку от меня скрипит дверь, и я смещаю туда пистолет в тот миг, когда из уборной выходит девушка. Она застывает на полушаге, как олень в свете фар. Блондинка, явно крашенная, миловидная, даже красивая. Ужасный длинный маникюр, вызывающая одежда и безумный страх, плескающийся в её глазах.
Зачем она показалась? Почему не отсиделась?
— Не стляй! Не стряй! — громко и как-то странно выдаёт вошедшая.
Она проглатывает часть букв, нечётко выговаривает звуки и я не могу сперва понять, что с ней не так. То ли страх заставил её разучиться говорить, то ли у меня со слухом что-то от частой стрельбы. Однако блондинка активно жестикулирует руками, изображает какие-то фигуры и комбинации.
Глухая. Она глухая. Не слышала пальбы. Просто не слышала. Следующая мысль — охранник на первом этаже не посчитал себя.
Уж не знаю из каких соображений её приблизил к себе покойник. То ли просто понравилась, то ли ценил, что при ней можно спокойно обсуждать дела, а, может, просто влюбился.
Я держу её на прицеле и не могу нажать на спусковой крючок. Это свидетель. На мне три трупа. Математика проста и безжалостна. Одним больше, одним меньше.
Незнакомка дрожит и закрывает глаза. Уже ничего не говорит, просто повторяет один и тот же жест раз за разом. Понятия не имею, что он обозначает. Пожалуйста? Не надо? Пощади?
Со вдохом я прячу пистолет и ухожу.
У меня будут проблемы, но поступить иначе я не могу.
Лёшка бы не понял.
Просыпаюсь от того, что меня трясут за плечо. Нако смотрит с прищуром и негромко произносит:
— Мы приехали.
— Да? Кхм. Окей.
— Ты во сне говорил.
Пожимаю плечами и выбираюсь из машины. Остальные уже успели освободить транспорт и сейчас в напряжении оглядываются по сторонам. Амиши привыкли жить по иному укладу в ином месте. Им придётся приспосабливаться. Процесс болезненный и небыстрый.
Среди встречающих вижу и Ларри, и Такаду и Кёртиса. Все лидеры мнений собрались, чтоб взглянуть на новую группу в нашем разнородном коллективе. Подхожу и устало киваю им.
— Падре, поможете расселить новичков?
— Конечно, — с улыбкой кивает Пастырь, — дать приют страждущим, тем более братьям по вере, долг любого благочестивого человека.
— Можно было просто сказать: “Да”, — вздыхаю я.
Такада хмыкает и добавляет:
— Нам следует завтра переговорить, юноша.
— Запишись у моей секретарши, — изображаю улыбку.