Шерли
Шрифт:
— Не думаем о них, не надеемся и не тревожимся, — прибавила Каролина.
С полчаса они хранили молчание, и ночь молчала вместе с ними; только часы на колокольне отмечали ход времени, отбивая четверти. Посвежело. Обменявшись по этому поводу несколькими словами, девушки завернулись поплотнее в шали, надели снятые было шляпки и снова приникли к окну.
Около полуночи их безмолвное бдение прервал тревожный, настойчивый лай запертого на кухне пса Каролина встала и бесшумно прошла туда через темные комнаты, чтобы успокоить собаку. С помощью куска хлеба это ей удалось. Вернувшись в столовую, она увидела,
Шаги приближались. Тем, кто в них вслушивался, постепенно становилось ясно, — там шло не двое и не десятеро, а несколько сотен человек. Девушки ничего не видели: высокие кусты в саду заслоняли дорогу. А на слух они могли только догадываться, что отряд уже достиг дома мистера Хелстоуна и теперь проходит мимо. Но только слышать им было мало, и они это почувствовали, когда человеческий голос, — хотя он и произнес всего одно слово, — разорвал ночную тишину.
— Стой!
Все смолкло; идущие остановились. Затем на дороге начали о чем-то совещаться, но так тихо, что девушки не могли разобрать ни слова.
— Мы должны знать, о чем они говорят! — шепнула Шерли.
Она обернулась, взяла со стола пистолеты и бесшумно вышла в сад через большую застекленную дверь. Скользнув по дорожке, Шерли остановилась у садовой ограды под кустом сирени.
Будь Каролина одна, она ни за что не вышла бы из дому, но вместе с Шерли она готова была идти куда угодно. Сначала она тоже бросила взгляд на свое оружие, но не взяла его и поспешила присоединиться к подруге. Заглянуть через ограду девушки не решались, боясь, как бы их не заметили; притаившись рядышком за изгородью, они стояли и слушали.
— Дом какой-то старый, нескладный. Кто здесь еще живет, кроме проклятого попа?
— Только три женщины: его племянница и две служанки.
— Ты знаешь, где они спят?
— Девчонки в задних комнатах, племянница в передней спальне.
— А Хелстоун?
— Вон в той комнате. Обычно у него горит свет, но сейчас там темно.
— Как ты туда проберешься?
— Если меня пошлют, — а он того стоит, — попробую влезть в то высокое окно: оно ведет в столовую. Оттуда проберусь наверх, где его комната, дорогу я знаю.
— А что ты будешь делать с женщинами?
— Их я не трону, лишь бы не орали. А заорут — я их быстро успокою. Хорошо коли бы старик спал. Если он проснется, дело может обернуться худо.
— У него есть оружие?
— Есть пистолеты, и всегда заряженные.
— В таком случае ты просто дурак. Зачем ты нас остановил здесь? Один выстрел поднимет всех на ноги; мы и ахнуть не успеем, как Мур обрушится на нас. Тогда провалится самое главное!
— Вот я и говорю, идите дальше. С Хелстоуном я справлюсь один.
Наступило молчание. Кто-то выронил из рук оружие, и оно, звеня, покатилось по камням. Тотчас снова яростно, взахлеб залаял пес в доме.
— Все
И они снова двинулись — затопали, зашагали, зашаркали, — пока их медлительная тяжелая поступь не затихла вдали.
Шерли выпрямилась и поглядела на дорогу.
— Ушли, — сказала она. — Ни души не осталось.
Она стояла и думала.
— Слава Богу! — сказала она наконец.
— Слава Богу, — повторила Каролина дрожащим голосом; она и сама вся дрожала, сердце ее колотилось, лицо похолодело и лоб был влажен.
— С нами-то слава Богу, — снова сказала она, — но что будет с другими? Они прошли мимо нас потому, что надеются расправиться с остальными.
— И хорошо, что прошли, — рассудительно заметила Шерли. — Другие за себя постоят, — у них есть силы, и они готовы к отпору, — а что было бы с нами? Я держала палец на курке. Я была готова оказать этому негодяю такой прием, какой вряд ли входил в его расчеты; но за ним последовало бы еще триста человек, а у меня не триста рук и не триста пистолетов. Мне не удалось бы защитить ни тебя, ни себя, ни двух бедных женщин, спящих в этом доме. Поэтому я еще раз от души благодарю Бога за то, что он избавил нас от смертельной опасности.
Помолчав, она продолжала:
— Что же теперь делать? Что подскажет мне моя совесть и разум? Во всяком случае, здесь стоять нечего, это мне ясно. Надо бежать на фабрику!
— На фабрику? Что ты, Шерли!
— Да! Ты пойдешь со мной?
— Туда, куда направились эти люди?
— Они пошли по дороге, но нам с ними встречаться нельзя; тропинка через поля безопасна, тиха и безлюдна, — по ней мы пролетим как по воздуху! Ты идешь?
— Да.
Ответ этот вырвался у Каролины совершенно непроизвольно и вовсе не потому, что она действительно того хотела или так думала, — на самом деле она содрогалась при мысли, что ей придется сейчас туда идти, но отпустить Шерли одну она просто не могла.
— Тогда надо закрыть окна и все запереть покрепче, чтобы после нашего ухода дом был в безопасности. Ты знаешь, зачем мы туда идем, Кэри?
— Да… то есть… нет… Потому что ты этого хочешь.
— И все? Неужели ты готова исполнить любой мой каприз? Из тебя выйдет на диво покорная жена, настоящее сокровище для грозного мужа! Твое лицо сейчас бледнее луны, пальцы дрожат, как листья осины, и все-таки, растерянная и перепуганная, покорная и преданная, ты хочешь следовать за мной в самую гущу серьезной опасности! Ну, что ж, Кэри, я открою тебе причину твоей решимости: мы пойдем туда ради Мура, чтобы помочь ему, если сможем, и предупредить, если успеем.
— Ну конечно! Я просто слепая дурочка. Шерли, как ты все сразу понимаешь, как ты умна! Я пойду с тобой, я с радостью пойду!
— Я в этом не сомневалась. Ради меня ты готова умереть слепо и покорно, но ради Мура ты умрешь сознательно и с радостью. Впрочем, в эту ночь о смерти не может быть и речи, мы ничем не рискуем.
Каролина торопливо закрывала окна.
— Не бойся, Шерли, я, наверное, смогу бежать так же быстро, как ты. Дай мне руку, и побежим прямо через поле.
— Но ты же не сможешь перелезать через ограды!