Шерлок Холмс и дело о крысе (сборник)

Дэвис Дэвид Стюарт

– Шерлок Холмс! – хрипло воскликнул страж, озаренный догадкой. – Боксер-любитель! Да чтоб меня в нокаут, если это не он!

Холмс с улыбкой взглянул на меня.

– Мы с мистером Болдуином несколько раз состязались в благородном искусстве махания кулаками. То было, Уотсон, в мои молодые годы, еще до того, как у меня появился дотошный биограф.

При этом воспоминании Болдуин с энтузиазмом закивал головой.

– У Хеннигана, в Ламбете. Мистер Холмс каждый раз меня побеждал, кроме того одного, когда я застал его врасплох.

– А нынче чего не боксируете? – вежливо поинтересовался я.

– Да так. Нынче тут крысиные бои. Эти тварюги теперь собирают больше публики, чем добрые

честные бойцы. – Лицо громилы внезапно потемнело. – Эй, мистер Холмс, а вы тут не собираетесь какие штуки выкидывать? Потому как ежели я вас впущу, а вы там чего накуролесите, так мне потом не сносить головы.

Холмс покачал головой.

– У меня и в мыслях нет ничего такого, милейший Болдуин. Да и вообще, я тут только ради доктора Уотсона. Он так заинтересовался крысиными боями, что уговорил меня сопровождать его нынче на вечернее действо.

С этими словами мой друг всунул соверен в руку старого боксера.

Болдуин потаращился на него немного, а потом толстые грубые пальцы сомкнулись поверх монеты, и он опустил соверен в карман.

– Ну, так вы мне пообещали без выкрутасов, – проговорил он и отворил дверь.

– Пообещали, – ответил, поклонившись, Холмс.

– А вы, кстати, пришли в самый подходящий вечер. У нас тут сегодня будут первоклассные крысы. Уж и прольется кровь! – Болдуин расплылся в улыбке, обнажив ряд гнилых и обломанных зубов.

Не встретив иных препятствий, мы вошли в «Мост мечтаний» и оказались в ярко освещенном вестибюле – над головами у нас сияла хрустальная люстра. Верткий низкорослый человечек подскочил к нам сбоку. Одет он был в щегольский вечерний наряд, темные напомаженные волосы блестели как лайковая кожа. Он расплылся в пустой улыбке.

– Добрый вечер, джентльмены. Добро пожаловать в «Мост мечтаний». Меня зовут Джордж. За какими удовольствиями вы нынче пожаловали? Спешу сообщить, что Катарина вернулась в заведение и дожидается в Зале Орхидей…

– Мы пришли ради крысиных боев, – отрывисто проговорил Холмс.

Человечек так и засиял.

– А, господа будут делать ставки? – Он осмотрел нас с ног до головы, будто мы были подозреваемыми в полицейской камере. – Нынче ожидается серьезное дело. Нам доставили особых крыс. – Он вежливо кашлянул. – С вас по десять гиней, джентльмены.

Тут я в свою очередь поперхнулся и закашлялся. Холмс же с полнейшим безразличием вручил лакею мешочек с монетами. Тот замешкался, внимательно рассматривая содержимое. После чего опустил в карман плату за вход и повел нас в дальнюю часть здания, в залу, которая, видимо, раньше служила оранжереей. Контраст между спокойным, величественным вестибюлем и этим помещением был разительным. Во-первых, тут было людно и шумно, а в воздухе плотным облаком висел сигарный дым. Большинство посетителей были в вечерних туалетах – богатые любители спорта, пришедшие сыграть в азартную игру; однако у стойки бара маячило несколько фигур другого толка – в грубых вельветовых костюмах из тех, что носят уличные торговцы. То были профессиональные собачники, и почти у каждого имелось при себе по псине. Некоторые бойцовые псы были привязаны к нижней перекладине барной стойки, другие спали у хозяев на руках, третьих еще осматривали на предмет сломанных костей, заглядывали им в пасти, будто дантисты. Почти у всех животных имелись шрамы и следы укусов.

– Жаль выпускать его против крыс, – сказал один из собачников, поглаживая особо свирепого на вид бультерьера.

Джордж щелкнул пальцами, и к нам подбежал еще один лакей, одетый на тот же лад. Он запросто мог сойти за близнеца Джорджа.

– Эрик, проследи, чтобы джентльменам налили выпить и посадили на хорошие места.

Эрик кивнул и без единого слова повел

нас в центр залы, где находился «ринг» – арена метра три в диаметре, с деревянным бортиком на высоту локтя. Над ним с потолка свисала электрическая лампа, она заливала ярким светом выкрашенный белой краской пол арены. Наш проводник с привычной непринужденностью протолкался вперед и расчистил нам место у самого бортика. Мы успели скользнуть туда, прежде чем волна зрителей нахлынула снова и нас стиснули с обеих сторон. Через несколько секунд Эрик доставил нам бутылку шампанского и два бокала, за что выудил у Холмса еще какую-то непомерную сумму.

Вскоре началось и само малоприятное действо. На возвышении в одном конце арены появился коренастый тип с длинными висячими усами – он представился Капитаном – и призвал всех к тишине.

– Джентльмены, прошу делать ставки на первый поединок вечера. На ринге Хват Тома Херика, – тут под громкие приветственные крики был поднят повыше крупный бультерьер, – способный одолеть двадцать пять крыс разом и никогда не терпевший поражений.

Новые вопли, а потом все принялись лихорадочно делать ставки, заключая пари как между собой, так и с местными букмекерами.

– Ужасный пример человеческого падения, – заметил я.

– Согласен. Но одновременно и поучительный. Из него явствует, что даже образование и богатство не спасает некоторых от естественного регресса. Природные утонченность и благородство никак не зависят от общественного положения и от воспитания. А помимо того, существует алчность.

Едва Холмс договорил, на арену бухнули огромную корзину. Капитан шагнул вперед, погрузил руку, обтянутую плотной кожаной перчаткой, в копошащуюся темную массу и вытащил на свет первую жертву того вечера. Опять раздался восторженный гомон. Капитан одну за другой извлек еще двадцать четыре крысы. Он хватал их за хвосты и выталкивал на арену. Некоторые принимались бегать по крашеному полу, исследуя новое место. Кто-то из зрителей перегнулся через бортик и вылил на одну из перепуганных зверюг бокал шампанского. То были канализационные и водосточные крысы, от них исходил резкий запах, будто от нагретой сточной трубы. Многие зрители зажимали носы платками.

А потом присутствующие медленно начали скандировать. Поначалу это был лишь ропот, но громкость и напор постепенно нарастали: «Выпускайте пса! Выпускайте пса!» И вот наконец владелец собаки Том Херрик выпустил ее на арену.

Через несколько секунд крысы в панике забегали кругами. Выдрессированная собака методично атаковала их по очереди, круша тельца безжалостными челюстями. Белый пол окрасила кровь, точно красная роса. Некоторые крысы пытались давать отпор; одна храбрая зверюга вцепилась псу в нос – ее глаза-бусинки яростно блестели в электрическом свете. Собака отчаянно затрясла головой, однако крыса не разжимала челюстей. Осатанев, собака смяла ее о бортик, оставив на нем кровавый след, будто от раздавленной клубничины.

Некоторые крысы сбились в тесную кучу, ища в общности защиту. Раздался крик: «Круши их!», и многие зрители дружно замахали над ареной платками.

– Это специально, чтобы разделить их, – прошептал Холмс мне на ухо. – Грызуны не выносят, когда в спину им дует холодный ветер.

Желаемый эффект действительно был достигнут, крысы рассыпались, будто темные перья разлетелись по всей арене, после чего Хват продолжил методичное истребление, нападая на каждую крысу в отдельности и перекусывая ей шею. Через некоторое время вся арена была усыпана дохлыми или издыхающими грызунами. В зале громко улюлюкали, обменивались монетами и банкнотами – выигранными и проигранными деньгами. Двое служителей подмели и вымыли арену; крыс поднимали за хвосты и кидали в огромный мешок.