Шерлок Холмс и десять негритят
Шрифт:
— Я? Как всегда, Холмс.
— Значит, не понимаете.
— А что такое?
— Ничего, мой друг, ничего…
— С чего бы это вдруг я должен вам верить? — продолжал буянить святой отец. — А если вы меня опять разыгрываете? Я же вам не племя иудейское, коих Моисей сорок лет водил по пустыне за нос. Для меня любой покойник — как манна небесная. Святым саном своим призван я помогать грешным их душам воспарить на небеса нетленные. И потому с трепетом великим жду я блаженного часа, когда могу хоть кого-нибудь исповедовать или отпеть… Хоть кого-нибудь!
— Достопочтимый отец, Шерлок Холмс говорит вам святую правду, — вступился за друга Ватсон. — Мисс Марпл действительно убили, и она лежит сейчас ни где-нибудь, а у себя в спальне. Посетите ее, пожалуйста.
Отец Браун, подобрав сутану, взгромоздился задом на стул, сложил на груди руки и обиженно надулся.
— Никуда я не пойду! Вот так-то, господа хорошие. И не уговаривайте меня. Не стоит трудов. Я вам не мальчик на побегушках.
— Но вы, как джентльмен… — начал Холмс.
Отец Браун вскипел. Ножки его угрожающе задрыгались.
— Я не джентльмен, я — священник! Это вы — джентльмен, мистер Холмс, и можете возрадоваться по этому поводу. А я — священник, говорю я вам. Святой отец! И не надо путать божий дар с яичницей. Это есть великий грех!
Джентльмены принялись его уговаривать. Святой отец стоял на своем насмерть. И только спустя полчаса он соизволил-таки внять их смиреной мольбе отпеть мисс Марпл. Отец Браун допил свою кружку, утерся рукавом и легко соскочил со стула.
— Так и быть, поверю вам в последний раз, мистер Холмс. Но предупреждаю, если мне суждено застать усопшую в добром здравии, то я сам ее придушу. Ее же синими чулками! — и он, путаясь в сутане, засеменил к выходу.
Холмс придержал его на пороге буфетной. Отец Браун гневно обернулся.
— А откуда вам известно ы знаете, святой отец, каким именно способом была убита мисс Марпл? — сощурив глаза, спросил Холмс великий сыщик.
— Ничего я не знаю, — отмахнулся маленький священник, вырывая сутану у него из рук. — И не задирайте мне мои одежды, мистер Холмс. Я этого не люблю Это воистину грешно. Аминь!
Холмсу пришлось его отпустить. Ведь он был истинный настоящий джентльмен.
Глава 40.
Бедный Мейсон
Пока Мегрэ, Марлоу и дворецкий скорбели над телом мисс Марпл, на другом конце комнаты Перри Мейсон выяснял отношения с Деллой Стрит.
— Я никогда не сомневался в вашей лояльности, Делла, — говорил он вполголоса, промокая глаза полотенцем. — Я всегда уважал вас и платил неплохие деньги. Почему вы прячетесь от своего шефа? Что случилось с моей доверенной секретаршей? Почему она игнорирует мою персону?
— Когда же вы будете разговаривать со мной по-человечески, шеф?! От вас живого слова не дождешься. Вы давно превратились в счетную машину для перекрестных допросов. Что это за словечки такие: «лояльность», «игнорирует», «персону»?… Я все-таки девушка, а не какая-нибудь канцелярская мышка.
— Вы девушка, — мечтательно
— Да, но я свободная девушка, шеф, и могу ходить, где мне вздумается, и делать все, что мне захочется.
Не веря собственным ушам, Мейсон с надрывом высморкался в полотенце. Ему стало совсем худо.
— Ну вот и расплакались. Ну прям как маленький. Куда это годится? Я никогда не видела вас с мокрыми глазами, шеф.
— Да я и сам тоже, — всхлипывал Мейсон, — признаюсь вам не для протокола.
— Если вы будете плакать, вас не будут любить ваши клиенты, — сказала Делла, гладя его по плечу. — И клиентки тоже.
— Плевать я на них хотел, скупердяев проклятых! — забывшись, где находится, вскричал Мейсон, и трое мужчин, стоявших у постели мисс Марпл, разом обернулись, и посмотрев ли на него удивленно и обеспокоено.
— Я и не подозревал, что Перри так любил старушку, — по-своему истолковал вопль адвоката Марлоу.
— Возможно, он с ней спал, — грустно проговорил Мегрэ, затянувшись трубкой. — Такое, бывает, случается между зрелыми мужчинами и перезрелыми девушками.
— Тише, шеф, — сказала Мейсону Делла. — На нас уже обращают внимание. — Она вывела еле переставляющего ноги адвоката из комнаты. — Вы такой бледный. Наверное, проголодались? Вы ведь с нами не обедали.
— Я искал вас, Делла. Какой там аппетит! Но поесть бы я и вправду не отказался.
В коридор за ними следом вышел Марлоу. Услышав последние слова Мейсона, он тут же подхватил:
— Прекрасная мысль, Перри! Идем в гостиную. Я буду пить, а ты — закусывать. Ты будешь есть, а я — пить. Мне вредно быть трезвым, у меня от этого рябит в глазах, — и он крикнул в приоткрытую дверь: — Эй, Томас, накрой нам в гостиной на одну две персоны у, и главное — спиртного побольше!
Мейсон бросил на Деллу тоскливый взгляд.
— Когда я вновь смогу вас увидеть, Делла?
Она наморщила свой прелестный лобик, потом милостиво улыбнулась:
— Как насытитесь, приходите…
Мейсон отбросил полотенце в сторону.
— Я иду сейчас же. Непременно, сейчас же!
— Сперва поешьте, — остановила его секретарша. — Мне больно на вас смотреть. Сквозь вас даже стены проглядывают.
— Нет, я сейчас же иду к вам, — настаивал адвокат, налезая на нее грудью.
— Шеф, вы будете меня слушаться или нет? — строго спросила девушка, топнув ножкой.
— Кстати, Перри, — сказал Мейсон, приобняв адвоката за плечи и уводя его в сторону, — ты по-прежнему должен мне три оплеухи и три удара в челюсть.
— Два! Два удара, Филип, и не в челюсть, а в ухо.
— Ах да, конечно. У тебя память профессионального юриста, приятель. Интересно, как поставлен у тебя хук правой в голову. Знаешь, я строгий экзаменатор. И, по правде сказать, по-настоящему свалить меня можно, если только вмазать по затылку рукояткой пистолета.
— Но сейчас я не могу вернуть тебе долг, Филип, — затряс головой Мейсон. — Не могу, хоть убей.