Шерлок Холмс против Джека Потрошителя

Куин Эллери

У Тимоти Уэнтворта расширились глаза.

— Ему пришлось расстаться с инструментами?

— Я хочу подчеркнуть, — продолжал Холмс, — он сознательно стремился скрыть герб, а это указывает на то, что он не только испытывал стыд, но и старался оберегать имя, на которое, как его обвиняли, он навлек позор.

— Невозможно смириться с тем, что отец отказался от него. А теперь, сэр, когда я рассказал вам все, что знал, я полон желания услышать, что можете поведать мне вы.

Было видно, что Холмсу не хочется отвечать. Он

встал и быстро прошелся по комнате. После чего остановился:

— Вы не в силах ничего сделать для Майкла, сэр.

Уэнтворт едва усидел на месте.

— Но ведь мы договорились!

— Ну так слушайте. Спустя какое-то время после вашей последней встречи Майкл стал жертвой несчастного случая. В настоящий момент он лишь немногим отличается от бессмысленного куска плоти, мистер Уэнтворт. Он ничего не помнит о своем прошлом, и, скорее всего, память к нему уже не вернется. Но о нем заботятся. Поэтому я и сказал, что вы ничего не можете для него сделать. Я бы посоветовал вам не искать с ним встречи: это избавит вас от лишних переживаний.

Тимоти Уэнтворт обдумал совет Холмса, хмуро уставясь в пол, потом вздохнул и сказал:

— Хорошо, мистер Холмс. Значит, с этим покончено. — Уэнтворт встал, протянул руку. — Но если я все же смогу чем-то быть ему полезным, прошу вас, свяжитесь со мной.

— Можете на меня положиться.

Он ушел, а Холмс все стоял у окна, молча глядя вслед нашему удаляющемуся гостю. Когда он заговорил, у него был такой тихий голос, что я с трудом разобрал слова.

— Чем тяжелее наши ошибки, Ватсон, тем ближе настоящие друзья.

— О чем вы, Холмс?

— Так, мелькнула мысль…

— Должен признаться, что рассказ молодого Уэнтворта изменил мое мнение о Майкле Осборне.

Холмс подошел к камину, подправил кочергой непослушное полено и заговорил в обычной своей манере:

— Вы понимаете, конечно, что переданные им слухи куда важнее фактов.

— Не улавливаю вашу мысль.

— Слухи, что эта женщина, жена Майкла, имела какого-то сообщника, по-новому освещают проблему. Что же это за человек, Ватсон, если не наше неуловимое исчезнувшее звено? Наш тигр, который натравил на нас убийц?

— Но как он узнал?..

— Ах да. Как он выяснил, что я напал на его след, — еще до того, как я сам это понял? Я думаю, нам следует нанести еще один визит герцогу Ширскому. Его городской дом находится на Беркли-сквер.

Но нас отвлекли. Снова задребезжал колокольчик внизу, мы услышали, как миссис Хадсон открывает дверь. Затем раздался громкий топот; посетитель проскочил мимо нашей хозяйки и, прыгая через две ступеньки, помчался по лестнице. Наша дверь отлетела в сторону, и на пороге возник тощий прыщавый юнец. Он с вызовом уставился на нас. Повадки у него были такие, что мне невольно захотелось взяться за кочергу.

— Ну и кто из вас, джентльмены, мистер Шерлок Холмс?

— Это я, друг мой, — ответил Холмс. Парнишка

протянул ему пакет в коричневой оберточной бумаге:

— Значица, мне велено передать вам эту штуку.

Холмс взял пакет и быстро вскрыл его.

— Пропавший скальпель! — вскричал я.

В тот же миг посыльный сорвался с места, а Холмс резко развернулся.

— Подождите! — крикнул он. — Надо поговорить! Вам ничего не грозит!

Но его уже и след простыл. Холмс ринулся за ним, а я — к окну, но успел только увидеть, что наш пострел улепетывает по улице, как будто за ним гонятся все силы ада.

Посыльный Эллери снова в деле

— Рейчел?

Она глянула из-за плеча:

— Грант! Грант Эймс!

— Вот, заскочил, — сказал плейбой.

— Как мило с твоей стороны!

На Рейчел Хагер были синие джинсы и свитер в обтяжку. Они давали четкое представление о длинных ногах и стройном теле со всеми положенными выпуклостями. Рот у нее был большой и пухлый, а глаза какого-то странного оттенка — вроде бы карие с рыжиной. И еще вздернутый нос.

Ни одна деталь не ускользнула от исследовательского взгляда Гранта Эймса. Она выглядит совсем по-другому, чем в тот день, подумал он и поинтересовался предметом ее забот в саду:

— Ты что, выращиваешь розы? Я и не знал.

Она засмеялась, предъявив полный боекомплект прекрасных белоснежных зубов:

— Пытаюсь, господи, как я стараюсь! Но берегу цвет ногтей. Что тебя принесло в дебри Нью-Рошеля?

Она стянула рабочие перчатки и откинула со лба завиток. Грант не сомневался, что над его кокетливым изгибом немало потрудились в косметическом салоне.

— Просто проезжал мимо. И вспомнил, что на вечеринке у Литы мы даже не успели поздороваться.

— Я там оказалась случайно. И решила не оставаться.

— Ты не плавала, но я все же обратил на тебя внимание.

— О-о, Грант! Какой изысканный комплимент. Обычно девушки привлекают внимание, именно когда плавают в бассейне. Может, посидим в патио? Я принесу тебе выпить. Ты предпочитаешь скотч, да?

— Временами. Но в данный момент меня бы устроил холодный чай со льдом.

— Правда? Сейчас принесу.

Грант наблюдал, как по возвращении она устраивалась в садовом кресле, слишком низком, чтобы быть удобным, как положила ногу на ногу. Он почему-то заволновался.

— Приятный садик.

Она опять засмеялась, обнажив все тридцать два прекрасных зуба.

— Ты бы его видел после того, как ушли дети.

— Дети?

— Из сиротского приюта. Раз в неделю мы приводим сюда группу, и они тут беснуются. Хотя к розам относятся с уважением. Одна маленькая девочка просто сидела и смотрела на них. Я дала ей мороженое, и оно растаяло у нее в руках. Так на нее подействовал сорт «маммот тропикана». Она хотела поцеловать цветок.

— А я не знал, что ты работаешь с детьми.