Шерлок Холмс против марсиан
Шрифт:
Ну да, где в ванной развесить столько добра?
– Суеверия, – за моей спиной сказала Тюня. Скорость ее поисков всегда приводила меня в трепет. – «Суеверия викторианской Англии», Наталья Харса, Екатерина Коути. «Центрполиграф», 2011 год. Тут тебе и Зубы-как-Борона, и Лентяй Лоуренс, и Нэлл-Длинноручка. И чуланы под лестницей, полные обглоданных костей.
– Суеверия, – я задумался. – Это еще ничего.
– Почему?
– Потому что книжка, считай, документальная. Программа «Вербалайфа» – не творец, радость моя. Даже не мастер – так, подмастерье, подай-прими. Создавать
– Снегирь, а Снегирь… Ты куда смотришь?
– Туда, – я абстрактно махнул рукой.
– И что видишь?
– Камень, Тюня. Распутье, а на нем – камень. Понизу – зеленый мох, на верхушке – ворон. А на камне том написано…
Тюня вздохнула:
– Налево поедешь – коня потеряешь. Направо поедешь – женату быть. Прямо поедешь – голову потеряешь…
Я помнил другой, былинный вариант: «Как пряму ехати – живу не бывати, направу ехати – женату быти, налеву ехати – богату быти». Помнил я и более позднюю, сказочную версию: «Налево пойдёшь – коня потеряешь, себя спасёшь; направо пойдёшь – себя потеряешь, коня спасёшь; прямо пойдёшь – и себя, и коня потеряешь». Забавно, как «женату быть» аллегорично трансформировалось в «себя потеряешь, коня спасешь»… Мудр народ, не отнимешь.
– Так и у нас, – размышляла Тюня вслух. – Налево поедешь – на «Войну миров» выедешь. Магию – к ногтю, в смысле, к минимуму. И корректно закрываемся под фанфары. Прямо поедешь…
Я повернулся к ней:
– …голову потеряешь. Корректное закрытие невозможно, сворачиваемся аварийно. Вот уж точно: голову потеряешь! Ты в курсе, что баба Фима хотела пробки вырубить?
– Снегирь! Ты герой! Ты же не позволил, да?
Тюня осеклась, сообразив, что несет околесицу. Если бы я позволил, эффект был бы сразу заметен.
– Голову потеряешь, – виновато буркнула она. – Это же лучше, чем убиту быть? В нашем случае точно лучше…
Я прекрасно ее понимал. В программе был зашит строжайший запрет на гибель персонажа, с которым отождествлял себя клиент. Это служило поводом для вечных демонстраций в сети – квази-суицидники, хомячки бешеные, требовали, чтобы им обеспечили свободу литературных самоубийств. У нас их звали «ущемленцами». Данко, вырывающий себе сердце, Гамлет на авансцене, д'Артаньян с маршальским жезлом в руках, Колобок, пляшущий на носу у лисы – список объектов, представляющих для ущемленцев особую ценность, исчислялся сотнями.
Вариант «голову потеряешь» был куда более реальным, а главное, внешне безобидным. Я не зря разволновался, когда баба Фима заикнулась про пробки. Выруби она электричество, Нюрка бы действительно пришла в чувство. После чего бабка неминуемо закатила бы нам скандал – внучка жива-здорова, мигрени, и той нету, а мы, спасатели хреновы, ваньку валяем! Небось, жалобу накатала бы, склочница – с Серафимы Петровны сталось бы. Поди объясни бабке, внучке и жучке, что последствия «аварийного выхода» проявляются не сразу, и в «карнавальной», пользуясь оборотцами наших психологов,
…по эскалатору метро бежит приличная дама средних лет. Норковая шуба, сапоги на шпильках. Как она умудряется не сломать себе ноги – загадка. «Мочи эльфов! – кричит приличная дама. – Лазеры по правому борту!» Лицо красное, слезы восторга размывают макияж. У самого порожка дама все-таки падает. Ее подхватывают, отводят к лотку, где торгуют батарейками. Дама извиняется, говорит, что может идти. Благодарит за помощь. Никаких эльфов, никаких лазеров – полная вменяемость и благопристойность. О том, что было минуту назад, дама не помнит.
…приемная стоматологического кабинета. Высокий парень, ждущий своей очереди, встает. «Ты! – говорит он медсестре, которая ведет регистрацию. – Думаешь, ты всех обманула? Думаешь, утопилась, и концы в воду? Офелия, ты ведьма!» Медсестра в недоумении. «Ведьма! – парень криво ухмыляется. – Ты погубила сотникову панночку! Ты пляшешь с русалками при лунном свете!» Когда он достает складной нож, медсестра визжит. Парень открывает нож, закрывает, садится на прежнее место и ждет своей очереди. Скажи ему про ведьму-Офелию, сгубившую панночку – удивится.
Когда и где приличная дама с высоким парнем опять слетят с катушек – бог весть. Дома? на улице? в супермаркете?! Как пела Людмила Гурченко в старом фильме «Тень»: «Не стоит голову терять!»
– Налево, – говорю я. – Нам налево, Тюня.
– Хотелось бы… А если прямо?
– Тогда направо. Женаты будем!
Радости в моем голосе – хоть вагоны грузи. Я – плохой актер. Вагоны картона, состав с фальшивыми елочными игрушками. Вариант «направо» – мне сейчас даже не хочется обсуждать этот геморрой.
– Снегирь, а Снегирь, – Тюня говорит шепотом. – А правда, что ты был рыцарем?
– Шмыцарем.
– Да ну тебя! Говорят, был такой орден. Орден Святого Бестселлера. Был орден, и ты был рыцарем. А сейчас нет, да?
– Какой орден, Недереза! Ты в окошко-то глянь…
– Я гляжу. Ты врешь, ты просто не хочешь признаться. Снегирь, а почему я про орден ничего не знаю?
– Тиражом не вышла.
– Вот вечно у тебя шуточки…
Нас прерывает принтер. Эта лазерная скотина уже прочно вписалась в ситуацию, полагая себя полноправным участником процесса. Впрочем, так оно и есть. Принтер – единственное окошко в «растуда», где программа бьется с вирусом магии за корректное закрытие.
На листке – щупальце.
Мясистое щупальце с присосками.
– Марсианское, – с облегчением выдыхает Тюня. – Уэллсовские марсиане были с такими…
– Не с такими, – возражаю я.
– Снегирь! Ну что ты вечно…
Принтер выбрасывает еще одну иллюстрацию. Судя по надписи внизу – «Interior illustration to H. G. Wells’ novel «War of the Worlds» from reprinting in «Amazing Stories», August 1927» – это обложка к журнальному переизданию. Марсиане лежат вповалку, дохлые или при смерти. Щупальцы их – тоненькие, как усики насекомых – распростерты на полу. Да и сами инопланетные захватчики напоминают скорее личинок, нежели осьминогов.