Шерлок Холмс. Новые заметки доктора Ватсона
Шрифт:
Миссис Уорбертон была женщиной, которая никогда не входила в комнату просто так — это всегда был ее выход. Она снова переоделась, на этот раз в бледно-голубой шифон с перьями. Я задался вопросом, как долго должен продолжаться круиз, чтобы она продемонстрировала весь свой гардероб, и догадался, что это должно быть только кругосветное плавание. Когда она присела на ручку стула своего мужа, я понял: насколько она была эффектной, настолько же и опасной.
— Я просто спустилась посмотреть, чем вы, джентльмены, так соблазнили
— Смею вас заверить, мадам, это он нас соблазнил, — ответил Холмс.
— В любом случае, уже поздно, и я думаю, что лучше мне спасти вас от него.
— Еще не поздно, — невнятно произнес полковник. — Вечер только начинается, моя дорогая.
— А сейчас, Эдвард, ты должен позволить джентльменам уйти, — сказала она, словно разговаривала с ребенком. — Мистер Холмс выгладит совершенно бледным.
Я посмотрел на Холмса и увидел, что она права. У него был блеклый цвет лица, и хотя глаза светились нервной энергией, он просто сползал со стула.
— Вы выглядите совершенно обессилевшим, мистер Холмс, — сказала она, — вы не находите, доктор Ватсон?
— Да. Холмс, нам, наверное, лучше уйти.
В этот момент наш разговор был прерван появлением большого белого длинношерстного персидского кота, который пробежал по ковру и прыгнул миссис Уорбертон на колени.
— Ой, Ариэль! Как ты вышла? — сказала она, поглаживая кошку.
Ответ пришел незамедлительно в виде ее китайской сопровождающей, которая вошла в зал так же робко, как миссис Уорбертон пафосно.
— Я прошу прощения, — сказала она низким сиплым голосом. — Но кошка выскользнула в дверь, когда я вышла за льдом.
— Ариэль, ты плохая киска! — проворковала миссис Уорбертон. — Сейчас же иди домой с Цинь Ши, вот так, теперь ты хорошая кошечка.
Она передала кошку Цинь Ши, которая молча взяла ее и вышла из зала так же тихо, как и вошла. Холмс с какой-то искоркой в глазах наблюдал за тем, как она уходила.
— Ох, эта несносная кошка! — Миссис Уорбертон, провела по платью рукой. — Посмотрите сколько белой шерсти на моем новом платье! Не нужно было мне заводить перса.
— Ваша компаньонка очень скромная женщина, — заметил Холмс, глядя на миссис Уорбертон.
— О да, она истинная китаянка, правда? — весело сказала миссис Уорбертон, при этом взглянув на мужа.
— А вот ты совсем не сдержана, моя дорогая, — быстро произнес полковник, похлопывая ее по щеке.
Я заметил, что она слегка вздрогнула при этом, и был уверен, что Холмс тоже это видел.
— Нет, конечно, я же не китаянка, верно? — парировала она с притворным раздражением.
— Где вы ее нашли? — равнодушно спросил Холмс.
Я достаточно хорошо знал Холмса, чтобы понимать: чем меньше интереса он выказывает к чему-то, тем больше хочет узнать об этом.
—
— Цинь Ши.
— О, на самом деле здесь не обошлось без чертовщины. Мы жили в Маньчжурии, и Элизабет говорила, что ей одиноко, когда я бываю в отъезде, — мне приходилось много ездить в то время. Она все собиралась дать объявление в газету, чтобы найти компаньонку, и… — Полковник прервал свой рассказ громкой икотой, а его жена смущенно повернулась к нам.
— Почему бы мне не рассказать остальное, дорогой, — сказала она успокаивающим тоном, снова заговорив с ним, как с ребенком.
— Ты права, продолжай. Послушайте, где этот чертов официант? Мне нужно выпить!
Естественно, ему нужно было выпить еще. Обычно я в таких случаях не отстаю, но полковник уже прилично меня опередил. Я взглянул на Холмса, его лицо ничего не выражало.
— Итак, — продолжила миссис Уорбертон с наигранным весельем, — это произошло в тот день, когда я собиралась дать объявление. У меня было дело в посольстве, и мы с Цинь Ши некоторое время вместе ожидали в приемной. Между нами завязался разговор, и я узнала, что она училась в Англии, — ее английский практически безупречен, знаете ли, — а к концу нашей беседы она согласилась жить с нами в качестве моей помощницы.
— Вот, как все замечательно сложилось, не так ли? — снисходительно произнес полковник.
— Немного странно, что китайскую девочку отправили учиться за границу, — сказал Холмс.
Лицо миссис Уорбертон вспыхнуло.
— Видите ли, Цинь Ши из хорошей семьи, ее дедушка по линии отца был англичанином.
— Понятно, — бросил Холмс.
Миссис Уорбертон поднялась с кресла.
— А теперь, дорогой, давай я отведу тебя в постель, хорошо? — обратилась она к мужу.
Полковник покраснел, а все его тело затряслось.
— Я не ребенок, — выкрикнул он осипшим голосом подвыпившего человека.
— А я и не говорю, что ты ребенок, — и глазом не моргнув, отозвалась его жена. — Я просто предложила тебе пойти лечь спать.
— Я самрешу, когда мне пора уходить, и я буду тебе благодарен, если ты прекратишь меня третировать! — заорал он.
— Хорошо, — сказала миссис Уорбертон и вышла из зала, не проронив больше ни слова.
Ее уход, казалось, «опустил паруса» полковника. Его большое тело вдруг осело в кресле, он как-то сразу сник.
— Прошу простить меня, джентльмены, — сказал он вяло, равнодушным тоном. — Я не знаю, почему иногда становлюсь таким… Просто я не выношу, когда она обращается со мной, как… как… — он умолк, уставившись на свой пустой стакан.
— Как с кем? — спросил Холмс спокойно.
— О, она уверена, что я унаследовал семейную… слабость, и поэтому порой ведет себя со мной как с ребенком.