Шерше ля фам, или Возврату не подлежит!
Шрифт:
Мою ногу обнял бобер и старательно шлепал широким хвостом по траве, выражая сумасшедший восторг. С другой стороны пристроились еноты-полоскуны и предъявили претензии на мое сари. Постирать, наверное, вручную захотели.
Следом показались два лося и, наставив на меня ветвистые рога, пошли здороваться. Мне стало как-то не по себе, и я рванула вперед на всех парах. Лоси не стерпели бегства предмета обожания и рванули за мной. Слава богу, навстречу им вылетела другая парочка, и они устроили разборку: кто из них меня больше любит. Я не осталась выяснять результат. Скорей всего, мне его
Голодные спазмы сжимали желудок и призывали к действию во имя выживания.
Я и выживала. Как могла. Потому что на меня с распростертыми объятиями пошел крупный медведь.
— МАМА! — заорала я и пала на землю, попытавшись притвориться мертвой.
Хе-хе. Не вышло. Обслюнявили как живую. Я гордо отказалась участвовать в разврате и выползла из-под медведя, который отвлекся на подошедших с ничейным результатом лосей. К тому же топтыгину мешали разочарованные в его единоличном владении объектом нежных пристрастий белки.
И я сбежала… куда глаза глядят. Но сердце, печень и почки отказывались идти дальше без предварительной подкормки и грозили объявить забастовку, перестав работать. Тоже мне Белоснежка! Кому бы пожаловаться: вот-вот умру с голоду, окруженная едой! Ситуация глупее не придумать.
Я покрутила головой, облепленная зверьем со всех сторон. Увидела белый ствол.
— Ой, березка! — обрадовалась я и поползла, отягощенная любовью.
Нож легко прорезал дырочку в бересте — острый, зараза. И я припала к надрезу, чтобы слизать первые капли драгоценного сока. Витаминчики, углеводики. Боже, какое блаженство, и как мало для счастья попаданке надо!
Я обняла деревце и сосала, сосала освежающе-сладкую водичку… Сил прибавлялось на глазах, и даже зубы перестали стучать.
Насытив организм полезными веществами, разлеглась у подножия березы, периодически отбрасывая от себя особо влюбчивых экземпляров.
Принюхалась. Пахнет дымом — значит, неподалеку люди. Выскакивать и ломиться сквозь заросли глупо; еще напугаю бедняг до инсульта. Поэтому я затаилась, спрятавшись за деревом.
Это я так себе вообразила. На самом деле я-то стояла за деревом, а вот зверье там уже не помещалось. Так что мы как бы тут присутствовали большой дружной мишпухой. [2]
2
Мишпухой (диал.) — семьей.
— Тсс! — прошипела я влюбленным, и они заткнулись. Даже кукушка замолчала на тысяча каком-то «ку-ку!». Впрочем, предыдущих накукованных лет мне и так хватило бы с лихвой…
Выждав несколько минут, ничего не услышала, и мы решились продолжить путь. Вскоре ступили на тропинку, которая вывела нас к кострищу. Угли еще дымились, но никого рядом не было. Возле костра лежали обглоданные кости с остатками мяса. Неподалеку валялась окровавленная шкурка убитого животного размером с крупного зайца. А на камне возле примитивного очага, на листе лопуха обнаружилась одна нога, еще никем не надкусанная. ЕДА! ЕДА!!!
Как ненормальная, схватила плохо прожаренную ногу
Мне в тот момент было все равно. Ни бактерии, ни микробы не волновали — это была первая еда, которая попала в мой желудок за целый день, и подозреваю, что последний раз я ела очень, очень, очень давно.
И все звери посмотрели на мою трапезу с таким осуждением…
— Жить как-то надо! — прочавкала я, извиняясь за плохие манеры.
— У-у-у! — подтвердили волки.
— Не отдам! — рявкнула я, активно пережевывая. — Самой мало!
— Фу! — сказали волки и вознамерились меня полюбить, отобрав мясо. Счас! Получив по бошкам каким-то крупным, давно обглоданным мослом, волчары с глухим ворчанием и скулежом убрались любить меня на расстоянии.
Только когда на костях не осталось ни кусочка, я начала понемногу соображать.
Костер есть, значит, недалеко от меня разумные существа. Логично? Вполне! Сомневаюсь, что примут за свою, поэтому надо принять меры, то есть замаскироваться. Белые тряпки выдадут меня сразу, а быть мишенью для аборигенов отчаянно не хочется.
Недолго думая скинула сари, вытащила из кострища две горсти пепла и тщательно размазала по ткани. Грязно-серые разводы живописно украсили материал, но мне показалось, что этого мало!
Звери смотрели на это как на дополнительное развлечение. Еноты тут же изъявили желание помочь и начали размазывать лапками все подряд.
Скунс тоже хотел помочь, но его заткнули и отправили любить издали, в задние ряды моего зверинца.
Я нарвала молоденькой ярко-зеленой травы и добавила цвета соком. Теперь моя одежда напоминала маскхалат американского пехотинца.
Полюбовалась. Вздохнула.
За мной вздохнули все, включая волков, и уставились с непонятным обожанием.
— Меня на всех не хватит! — погрозила я пальцем.
Звери переглянулись, но любить не перестали.
Жребий, что ли, тянуть будут? Ладно, об этом потом…
В этот раз я не стала обматываться, а прорезала в центре дырку для головы. Завязав расшитым платком, получила вполне приличное платье. От второй простыни отрезала угол на косынку. Ноги обмотала, как и прежде. Теперь я буду просто неотразима!
Зверье тут же это подтвердило. Я решила не обращать внимания и игнорировать любые проявления чувств в свою сторону. Сделать вид, будто навязчивых поклонников как бы и нет.
К мешочку с драгоценностями привязала ленточку и повесила на шею, чтоб не потерять: все-таки это мое единственное богатство. Само наличие драгоценностей наводило на мысль о цивилизации.
Повезло? Или путь в никуда, как в пещере?
Дальше я шла осторожно, часто замирая и прислушиваясь, но вокруг только невидимые птицы пели свои песни в кронах деревьев. Это если продолжать игнорировать и не обращать внимания на толпу обитателей леса всех мастей и калибров, неотвязно следующих за мной, и на ту огромную тень, которая семафорила очень издали. Надеюсь, это не йети. Еще и его любви я не вынесу…