Шерше ля фам, или Возврату не подлежит!
Шрифт:
— Пали, мне не жалко, — неожиданно согласилась Лоретта. — К тому моменту ты уже выйдешь из-под моей опеки и отвечать за тебя будет твой муж…
— Подумать можно? — спросила я, пытаясь сообразить, как бы одной маленькой попой занять два места в партере — и замуж не выйти, и на кладбище лежа не прогуляться.
— Можно, — согласилась графиня, снова элегантно укладываясь на кушетку. — До завтра.
— А что будет завтра? — на всякий случай поинтересовалась я. Ну вдруг тетушка что-то новое скажет?
— Замуж, — любезно пояснила Лоретта. — У меня есть на тебя все права, и я
— Почему с половиной? — изумилась я странной арифметике.
— Айр попросил лишь сердце, и к нему из приданого только блюдо, — предельно жизнерадостно оскалилась тетя. — А теперь иди и все хорошо обдумай!
— Какой непритязательный, — оскорбленно пробормотала я, удаляясь к себе.
По дороге мне встретилась обиженная Ванда с выжженной тропой среди волос (читай — готовой беговой дорожкой для вшей и блох!). Ее вид навел меня на интересную мысль. Я так обрадовалась, что даже извинилась перед горничной.
— Простите великодушно за доставленное беспокойство, дорогая Ванда, — вцепилась я клещом в пострадавшую. — Мне очень неловко, что я обеспокоила вас своим неудачным поступком. Не соблаговолите ли простить мне мою дерзость? Впредь обещаю не тревожить вас своими внезапными актами насилия…
Ванда вытаращила глаза и упала в обморок.
— Хорошие поступки обычно остаются непонятыми, — сделала я логичный вывод и пошла искать Альма.
Телохранитель обнаружился около моей комнаты. Блондин в кожаной безрукавке прислонился к стене, мечтательно закрыв глаза, но, как только я появилась в начале коридора, сразу услышал и выжидательно подобрался.
— Мы идем в гости! — радостно сообщила я. — Тут недалеко, на другом конце улицы…
Альм настороженно посмотрел и отрицательно покачал головой.
— Но это же сразу за парком! — надулась я. — Грель-Девон, двенадцать.
Телохранитель все еще упорно не желал участвовать в моей авантюре.
— Тогда я пойду сама! — бодрячком заявила я ему, разворачиваясь и делая шаг в сторону лестницы.
На мое плечо тут же опустилась тяжелая рука, лишившая меня возможности передвигаться. Я подумала и обернулась к нему с магическим пламенем в руках.
Глаза Альма расширились. На минуту мне показалось, что у него изменился зрачок, став вертикальным, но, наверное, все же померещилось… Мужчина уставился на мои руки с таким неописуемым выражением… будто хотел немедленно отхватить по самые плечи и со смаком обглодать.
Я подавила в зародыше желание попятиться и спрятать руки за спину. Поинтересовалась:
— Это достаточно весомый аргумент «за»?
Альм неохотно кивнул, зачарованно не спуская глаз с пламени. Мужик выглядел одурманенным, будто кобра факирской дудочкой, по-моему, даже покачивался, подобно чешуйчатой гадине.
Быстренько загасив огонь, поймала уже прояснившийся, необъяснимо довольный взгляд телохранителя, словно его накормили целым тортом. Оставив рефлексии на эту тему на потом, я уверенно кивнула, приглашая на выход.
Телохранитель потряс головой, словно выходя из транса, следом вцепился в свою шевелюру руками, ероша длинноволосую
— Если ты уже поймал свой непонятный кайф, — надулась я, — может, мы уже пойдем?
На этот раз Альм кивнул с необыкновенно счастливым видом. Сначала он остановил меня на выходе, на четверть часа смотался за угол, потом вернулся и показал знаками: можно!
И мы пошли по цехам… в смысле в гости к канцлеру. Правда, без приглашения.
У меня совсем не было уверенности, что он встретит нас с распростертыми объятиями. Хоть бы собак не спустил — и то ладно… Нет, пожалуй, собак все-таки не спустит, Грэга побоится. Тот его потом сам так покусает, что любой бультерьер устыдится и пойдет себе заказывать дополнительную опцию — вставную акулью челюсть.
Альм галантно усадил меня в двуколку и взял поводья.
Никогда я не понимала этих аристократов! Ну почему, почему нужно обязательно пять шагов проехать, если можно их спокойно пройти? Это точно так же, как дома в туалет на «линкольне» прокатиться. Хотя… знавала я одного умника… этот фрик по никому не известной причине сие заведение посещал исключительно на роликовых коньках и с разбега. Угу. И почти всегда с разгона промахивался. После пятого разбитого унитаза и шестого перелома конечностей папа отобрал у экстремала ролики и прочел целую лекцию на тему, почему так поступать нельзя. Вряд ли тот понял, но физически воспротивиться не смог за неимением роликов. Хотя не смолчал! Диалог протекал так…
Загипсованный Серега выслушал нотации и спросил:
— Это потому, что ты не умеешь и завидуешь?
Папа раздул грудь и тут же вознамерился доказать сыну, что отцы умеют… Короче, вскоре в гипсе уже лежали вместе.
Это я к чему вспомнила? К тому, что нельзя поддаваться на провокации.
Итого, когда мы с телохранителем подъехали к дому, на крыльце громадного величественного особняка шла непонятная массовка с участием слуг. Были слышны выкрики:
— Х-ха! Тьху! Козлина! Сам такой! — и сочные удары.
Человек шесть в разноцветных ливреях сцепились около входной двери и мутузили друг друга с дивной резвостью и чисто русской широтой души и размахом, выкрикивая непонятные лозунги и призывы к маевке.
— Зато у твоей фифы ноги кривые! — орал дюжий лакей в красной униформе с золотым позументом, тыкая кулаком в более мелкого коренастого мужика в синей ливрее с серебряным кантом.
Тот с гиканьем и радостными криками пинал противника в живот. Наконец, решив отдышаться, шагнул в сторону со словами:
— Ноги можно скрыть платьем, а чем скроешь ваше косоглазие?
Вокруг этой кучи-мала мельтешили еще несколько человек в зеленых ливреях с серебряным позументом и безуспешно пытались прекратить это безобразие.
Поскольку все были при деле и нас никто не встретил, я решила доложить о себе сама и выразительно посмотрела на Альма. Телохранитель намек понял и, легко спрыгнув с облучка, вломился в тусовку ярым ледоколом.
Для начала Альм разделил драчунов на две части. Потом педантично рассортировал всех по цветам. Следующим этапом сделал грозный вид и погрозил пальцем.