Шесть черных свечей
Шрифт:
Как только Венди увлеклась религией, она мигом покончила со всеми лесбиянскими делами. Раз и навсегда. Однако Клаг не теряла надежды ее вернуть и с этой целью, углядев Венди в каком-нибудь пабе, вламывалась туда и переворачивала столики. Однажды в пятницу она заявилась в «Мемори Лейн», встала рядом с Венди и принялась наблюдать, как все эти молодые жеребцы ухаживают за ней. Постояв так немного, Клаг достала из сумки полную бутылку бормотухи и разбила себе об голову. Вино хлынуло потоком, словно кровь. Но Клаг показалось этого мало, и она принялась вдавливать в кожу головы осколок за осколком. Вот тут уже трудновато было определить, где кончается вино и начинается кровь. Само собой, Клаг забрали в больницу,
— Если Венди не вернется ко мне, я прыгаю. Венди!!!
Но Венди, которая только-только открыла для себя прелести мужчин, была недоступна для лесбийской любви и хотела избавиться от Клаг. Сестры знали о ее чувствах. Лучше бы Клаг умерла.
Был удушливый летний безветренный день. Девочки отправили Джедди зажечь нужное число свечей, а сами тихонько пропели проклятие. При взгляде на собравшуюся толпу Клаг так и захотелось прыгнуть. Внезапный порыв ветра — и она зашаталась. Толпа шарахнулась в сторону. Клаг только-только удалось восстановить равновесие, как прилетела черная ворона и уселась ей прямо на голову. Вот тут-то Клаг опрокинулась и полетела вниз, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока ее падение не оборвалось могучим ударом о землю. Толпа бросилась к ней с ахами и охами. Чтобы собрать людей вместе, нет ничего лучше покойника. Когда люди оказались рядом, Клаг еще дышала.
— Вызовите кто-нибудь «скорую»!
Принимая во внимание ее вес и силу, с которой она столкнулась с землей, Клаг должна была умереть. Механический импульс равен массе, помноженной на скорость падения. В случае Клаг х скорость = до хрена. Но она дышала.
Доктора сказали, что она выжила благодаря жировым отложениям. Вот только она превратилась в растение. В большое такое растение.
Мужчину, которого для себя открыла Венди, звали Джонси. Они поженились и произвели на свет ребенка. Или в такой последовательности: Венди забеременела, они поженились, Венди родила. Джонси был таксист. Со своей птичкой он тусовался где-то у Редбридж-Флетс. Одна из матушкиных подружек увидела их, и зашла к матушке, и все ей рассказала.
— Алиса, твоя Венди вышла замуж за типа, которого зовут Джонси?
— Ну да.
— У него на буксире какая-то девчонка. Уже с год, как я вижу их в нашем переулке.
Это была последняя капля. Матушка и так недолюбливала Джонси. Ко всем прочим гадостям, он был еще и протестант. Что бы там ни говорили в Коутбридже, пребывание в лоне протестантов было не совсем в вашу пользу. Так что матушка отправилась к Венди и поставила ее перед фактом.
— Мне надо тебе кое-что сказать, Венди. Только сядь.
— Это насчет Джонси? Я знаю, это насчет него. Что случилось? Лучше не говори.
— Положи-ка мне на тост пару кусочков омлета.
Венди сделала тост с омлетом, и они его съели, и матушка рассказала ей все про Джонси и его метрессу из Редбридж-Флетс.
— Сволочь, — сказала Венди. — Я знала: тут что-то не так.
Когда Джонси вечером вернулся домой, первое, что он увидел, была «Дамашняя робота» Кена. Ее надели ему на голову. Нежность обратилась
Это матушка была отчасти повинна в том, что Венди вышла за Джонси. Когда она забеременела, а Джонси все-таки был ей не очень по душе, матушка уговорила ее выйти за него замуж, хоть он и протестант. Тем более что Джонси был хорош собой. А у нас в семье исповедовали старую максиму: выходить надо за красивого мужика. Матушка напомнила об этом Венди, и это перевесило чашу весов в пользу пышной свадьбы, хоть плод уже и был в чреве невесты.
— Всегда надо выходить за красивого. Хоть будет на кого посмотреть, когда ты без денег и злая.
Вообще удивительно, как Венди сумела чего-то достичь в жизни. Психологически она была самая слабая из Девочек. Но она сделала свою жизнь сама из того, что ей было дано, и я даже думаю, что путь к успеху — это единственный путь, который нам следует выбирать. У Венди все получилось, и она стала учительницей.
Всего за год своего пребывания в школе Святого Патрика Венди доказала, что она прекрасный учитель. Дети ее любили, а вот учителя — нет. Учителя думали, что Венди слишком много позволяет ученикам на занятиях, вот и вся причина любви к ней. Ничего более далекого от истины и не придумаешь. Когда Венди вела урок, детишки прямо глаз с нее не спускали, ловя каждое ее слово, каждое движение. Однако учителя — завистливая кодла — склонны были считать, что ее увольнение — это вопрос времени.
— Вот подождите, наступят экзамены и ее погонят в три шеи.
Но экзамены наступили и прошли, а у класса Венди результаты оказались лучше, чем у любого другого класса в Ланаркшире. Тогда учителя принялись ждать родительского дня.
— Уж родители-то сразу прищучат эту соплячку с ее надменной улыбкой и торчащими, как после удара током, волосами.
Но и родители ее полюбили. Тут-то коллеги Венди взъелись на нее по-настоящему.
К Рождеству школа поставила «Оливера». Колоссальная была постановка, хорошо разрекламированная. Венди было поручено снять спектакль на видео, и она вкалывала по полной с двумя камерами сразу. Одна камера — широкоугольная, стационарная — ко всему прочему еще записывала и звук, а второй камерой Венди снимала с рук, что давало возможность сделать приличный монтаж и даже включить панорамные планы. Спектакль шел неделю, и у Венди была готова уже половина материала, и она знала, что все получается здорово.
И вот как-то раз, когда Венди шла по школьному коридору, директриса сочла нужным ее остановить и ознакомить с основами законодательства об авторском праве.
— Боюсь, из этого всего может выйти какое-нибудь нарушение авторского права, так что мы должны немедленно прекратить съемки.
Первой, кто полез к Венди с вопросами в учительской, была мисс Бойл:
— Что там новенького про «Оливера»?
— О, ничего особенного. — Тут Венди для пущего драматического эффекта сделала паузу. — За исключением того, что я больше не занимаюсь съемками.
— Это все авторское право, — сказала мисс Грин.
Стало тихо. Но Венди уже достаточно натерпелась от этих людей, слишком много всего скопилось в ней и сформировало в итоге некий нарыв. Укольчики, подначки, пиночки громоздились-копились да и прорвались.
— Закон об авторском праве здесь ни при чем. Это личное.
— Ну это уж распали меня, крошка. Приветик, паранойя, — сказала мисс Грин, опустив газету. Глаза ее смеялись.
— Я вам должна кое-что сообщить, мисс Грин, — спокойно сказала Венди. — Я не потерплю оскорблений ни от кого. Если это ваших рук дело, почему бы вам не узнать меня с другой стороны. Я хорошенько надеру вам задницу.