Шесть извилин под фуражкой

Серегин Михаил Георгиевич

Ганге очень не хотелось пить снова, но он смирился, вдохнул поглубже и тоже выпил все, до последней капли.

– А если по-честному, то как ты бомжом стал?

Федя после второго стаканчика совсем опьянел, и ему вдруг захотелось приврать для достоверности. Обычно он никогда не позволял себе такого, потому что всегда помнил прописную истину, гласящую: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь». Но так как в данном случае правда была гораздо слаще лжи, то Федя решил последовать другому мудрому изречению, утверждающему, что «ложь

во спасение – это не ложь». Немного подумав и определив, что такой подход гораздо лучше подходит к настоящей ситуации, Ганга решил действовать в соответствии с ним.

– Вообще-то я из Америки, – таинственным голосом признался он.

– А как ты сюда попал? – удивился Валера.

– Поехал в качестве туриста, но меня ограбили, забрали документы, работу я найти не смог, потому и стал бомжом, – самозабвенно врал Ганга.

– Здорово, – непонятно чему обрадовался Лимонников. – А я ведь сразу понял, что ты не наш. Не куришь, не пьешь, матом не ругаешься. Сразу видно – американец.

– То, что у меня нет вредных привычек и я не сквернословлю, еще ни о чем не говорит, – обиделся Федя причислению его к «не нашим».

– Да ладно, не обижайся, – положил ему руку на плечо Лимонников. – Слушай, Федя, хочешь быть моим другом?

– Хочу, – неискренне согласился курсант.

– Тогда надо за это выпить, – обрадовался Валера и вновь наполнил стаканчики.

После третьей порции Федя почувствовал, как в голове зашумело. Окружающие предметы стали ярче и как-то больше, все чувства обострились. Ганга еще никогда сильно не напивался, но то, что он испытывал сейчас, ему, несомненно, нравилось. «Федя, не забывай о главном», – одернул он сам себя, возвращаясь к реальности.

– А как вы очутились на этой свалке? – осторожно спросил он.

– А, помогли добрые люди, – махнул рукой Лимонников. – Да и жена моя тоже постаралась, змеюка подколодная. Видите ли, ей надоело, что я ее бью и гоняю. Не понимает она, дура, что если мужик бьет, значит, любит. Я правильно говорю? – взглянул он мутными глазами на Федю.

– Не знаю, – пожал плечами Ганга, хотя был совершенно не согласен с мнением Валерия. – Я женат еще не был.

– И не будь, – дал совет Лимонников и продолжил: – Сосед у меня есть, мент поганый. Так вот он-то и постарался, чтобы нас с Анькой моей и развели за две недели, а потом и устроил так, чтобы прописки меня лишили, как аморального субъекта общества. Так-то вот.

– А как его зовут? – решил уточнить на всякий случай Федя.

– Мочилов его фамилия, а зовут Глебом Ефимовичем, чтоб ему пусто было, – Валерий откусил от воблы кусок, пожевал и добавил: – И чего он в чужую жизнь полез?

Федя знал, почему капитан Мочилов вмешался, потому что терпеть не мог, когда причиняют боль женщине, к тому же презирал пьянство и вообще все, что противоречило его правильным жизненным принципам.

– И ты, Валера, даже не отомстил ему? – задал свой главный вопрос Ганга, переходя

на «ты», чтобы еще больше расположить к себе собеседника.

– Разве же ему отомстишь, – протянул Лимонников. – Он же капитан милиции. Я решился было его укокошить, даже до школы этой ментовской дошел, но по дороге решил выпить для храбрости, чтобы не так страшно человека убивать было. Вот только перебрал я, до школы-то дошел, да так и уснул там в кустах. Меня потом курсант какой-то прогнал, такой же черный, как и ты.

– Темнокожие сейчас не редкость, – быстро проговорил Федя, испугавшись разоблачения.

Честно говоря, Ганга был сильно разочарован услышанным.

Он-то надеялся, что сейчас Лимонников расскажет страшные подробности в лучшем случае похищения, в худшем – убийства Глеба Ефимовича, а оказалось, что он-то здесь совсем ни при чем, хотя у него и имелись достаточно веские основания ненавидеть Мочилова и на этой почве совершить против него преступление. Больше Феде на свалке делать было нечего, и он, поднявшись, сказал:

– Что ж, мне пора. Спасибо тебе, Валера, за угощение…

– Как это – пора? Куда пора? – тоже поднялся с камня Лимонников. – Куда ты пойдешь ночью?

– Мне в город надо, – попытался отвертеться курсант.

– Вот что, Федя, – сказал Валерий, хватая парня за рукав, – пока всю бутылку не допьем, никуда ты не пойдешь.

– Пойду.

– Не пойдешь, – сказал, как отрезал, Лимонников.

Федя, конечно, мог бы дать в нос этому пьянице и убежать, но он не приучен был бить человека, с которым всего минуту назад мирно беседовал. Поэтому он подумал, что еще от пары стаканчиков ему вряд ли станет хуже, а потому согласился остаться. Только вот не рассчитал Федя своих сил, потому что, когда бутылка опустела, он вообще с трудом сумел подняться.

– Тебя проводить? – заметив, что его новый знакомый едва держится на ногах, спросил Лимонников.

– Проводи, – неопределенно мотнул головой Ганга.

Так они и пошли, обнявшись. Валерий затянул песню, Федя подхватил. Со стороны казалось, что это идут два давних друга, которые давно не виделись, а теперь, встретившись, решили отвести душу за бутылкой водки.

* * *

– Ну где же Федя? – волновался Кулапудов. – Может, с ним что-нибудь случилось.

– Нечего было разбивать нас по одному, – ехидно заметил Дирол. – Вот теперь и переживай.

– Если бы мы по группам действовали, то эту свалку дня два обходили бы, – оправдывался Веня. – И вообще, может, Федя Лимонникова нашел и сейчас выведывает у него, где Мочила.

Веня и не представлял, насколько был близок к истине.

Прошло еще пятнадцать минут, но Федя так и не появился.

– Все, я иду его искать, – не выдержал Веня.

– Где ты его искать будешь? – остановил его Андрей. – Свалка-то большая.